– Allis! – ревела толпа.

– Давай, Имоджен! – кричала Энжи.

Этот буле у нее в ладони, он жег ей руки, как будто был целиком из огня. Ей нужно его бросить. Коротко вздохнув, Имоджен кинула шар.

Он упал очень близко. Слишком близко. Ужасно.

– Ничего, – успокоил ее Рене, похлопывая по спину, хотя шар упал так близко от нее, что Имоджен понимала: он даже не будет засчитан. – Давай следующий.

Она сглотнула и немедля бросила шар. На этот раз он приземлился в ярде от кошонета. Из толпы понеслось насмешливое мяуканье и улюлюканье.

– Не то чтобы я на тебя давил… – сказал Рене. – Но…

– Я стараюсь, – ответила она резковато. – Правда, стараюсь! Я же говорила, что безнадежна. Простите.

– Нет, нет, это ты меня прости, – Рене старался говорить как можно мягче. – Иногда я перегибаю палку. Не волнуйся, Имоджен. Просто брось шар и предоставь все остальное Богу.

Он сжал ей плечо: «И если он решит, что сегодня не наша очередь выиграть, ничего, я это переживу».

Имоджен повернулась к нему. Его голубые глаза поблескивали, когда он послал ей подбадривающий кивок. Она вдруг поняла, что ждала, что он будет сейчас как Винс, что будет злиться на нее за то, что она не оправдала его ожиданий. В голове у нее звучало снова и снова: «Ты безнадежна, Имоджен. Ты безнадежна». Но ведь Рене ничего такого не говорил. Он вообще ничего не говорил. Он просто смотрел на нее ласково и подбадривающе.

Она набрала побольше воздуха в грудь, сжала буле в ладони и метнула его в кошонет. Он чуть стукнулся о него, чуть подвинул его в сторону от шара Флоранс и лег прямо между теми, которые они с Рене положили там раньше. За спиной у себя она услышала триумфальный возглас, а затем Энжи, стукнув по спине, накинулась с объятиями.

– Мы победили! Победили! – кричала она. – Вот это бросок! Просто супер, Имоджен!

Имоджен стояла как вкопанная. Она не могла сказать им, что и не думала делать такой бросок. Не могла сказать, что это всего лишь удача, везение. Разделяя их радость от победы, она послала Селин извиняющийся взгляд. Но та улыбнулась, кажется вовсе не расстроенная проигрышем.

– Мне вообще все равно, – объяснила она Имоджен попозже, когда они сидели за столиком на веранде кафе и пили вино. – Это же просто благотворительность прежде всего. Но мой отец… Он всегда хочет одолеть Рене. Даже когда мы были женаты, они все время соперничали.

– Уверена, что твоему браку это пошло не на пользу.

– Нет, к моему отцу это не имело отношения, – сказала Селин. – Борьба за первенство во всем всегда была и между мной и Рене.

– Он пытался тебя контролировать?

Селин покачала головой.

– Ах, нет, – сказала она. – Как я говорила, он просто любит быть лучшим. Всегда давал мне советы, которых я не просила. Я его не слушала. Я ведь самостоятельная женщина вообще-то. Ну и…

Она испытующе взглянула на Имоджен: «Кстати, у вас с ним все может быть совсем иначе».

– Что? – Имоджен решительно затрясла головой. – Нет, нет, между мной и Рене совершенно ничего нет. Даже не знаю, что навело тебя на такие мысли!

– Прости, прости! – Селин подняла руки. – Не хотела тебя расстраивать. Просто мне показалось, что между вами пробежала искра.

– Никаких искр, – заверила ее Имоджен.

– Как скажешь, – пожала плечами Селин. – Может быть, со временем?

– Сомневаюсь, что пробуду здесь достаточно времени для этого.

– Собираешься нас покинуть?

– Пока нет. Но… – Имоджен кивнула. – Мне нужно будет найти настоящую работу в какой-то момент. Не потому, что уборка мне не подходит.

Она поспешно добавила на тот случай, если Селин вдруг подумает, что она считает эту работу слишком грязной или непрестижной: «Просто мне кажется, она непостоянная и скоро закончится».

– И чем ты хотела бы заняться? – спросила Селин.

– А я не знаю, – призналась Имоджен.

– А что ты раньше делала?

Имоджен рассказала ей о том, как работала с профессорами и потом в «Шандон Леклерк», и это очень удивило Селин.

– И, несмотря на это, здесь ты работаешь уборщицей?

– Ну вариантов трудоустройства для обладателя диплома по истории Европы не так уж много, – ответила Имоджен. – И мне нужно на что-то жить, поэтому вот так.

– Нам всего-то надо на что-то жить, – согласилась Селин. – Может быть, когда-нибудь ты напишешь книгу об истории Ондо.

Имоджен состроила гримаску: «Вот уж сомневаюсь».

– Вот ты где, шери[24], – Арт подошел к Селин и сел рядом. Он обнял ее здоровой рукой и прижал к себе: – А я-то не мог понять, куда ты девалась. Вот уж никогда бы не подумал, что ты тут болтаешь с нашим врагом.

Селин засмеялась: «Когда игра окончена, мы друзья».

– Мне, наверное, пора, – Имоджен поднялась. – Я что-то слишком много выпила, надо идти домой.

– Ты с ума сошла? – возмутилась Селин. – Скоро же будут танцы!

– Сегодня четверг, мне завтра рано утром надо быть в агентстве.

– Нет, не надо, – сказала Селин. – Я-то знаю, как это работает. Уборщиц не посылают в апартаменты ранним утром после праздников, туристы хотят поспать подольше, так что можешь гулять всю ночь напролет.

Имоджен улыбнулась: «Да, это правда. Но я теперь убираю дома, так что…»

– Садись, – приказала Селин и подлила ей в бокал вина. – Мы же все здесь друзья. Просто веселись.

Имоджен попыталась вспомнить, когда в последний раз ей приходилось вот так сидеть в компании, как сейчас. Когда она в последний раз выходила куда-то без Винса и при этом не дергалась и не ждала от него сообщений с вопросами, где она и когда будет дома. Такое бывало, пожалуй, только до того, как она встретила его. А после замужества она перестала ходить куда-то одна, разве что с Шоной. Но и тогда ей приходилось каждый час сообщать ему, где она находится.

А вот сегодня ей не надо ни перед кем отчитываться. И это было так… свободно.

Она продолжала болтать с Селин и Артом, когда Рене объявил, что пришло время потанцевать. На площадку для игры в буле постелили доски, музыканты уступили место диджею, который приглашал всех желающих на танцплощадку и заводил громкую музыку. И многие уже танцевали.

– Я ужасно танцую, безнадежно плохо, – отбивалась Имоджен.

– Так не бывает, – возразил Рене. – Ты просто не нашла пока правильного партнера.

Он заставил ее встать и вывел на импровизированный танцпол.

– ‘Et voilà[25]! – воскликнул он, кружа ее. – Вовсе не безнадежно!