– Бритт…

Он повернулся, намереваясь показать Талассу свою находку, и вдруг замер, пораженный догадкой – а если Бритт до сих пор тут, а если она прячется наверху, а если…

– Давайте проверим, что наверху? – Хью казалось, что, не поднявшись наверх, они непременно упустят что-то важное.

Или кого-то.

Его охватил азарт. А что, если тот, кто проник сюда, – что, если Бритт? – до сих пор в доме? Может быть, он или она прячется именно на чердаке? Не медля ни минуты, Хью ломанулся вверх по узкой лестнице. Цель была перед глазами – плотно прикрытая дверь.

– Хью, стой! – закричал Таласс.

Но Хью успел рвануть на себя едва прикрытую дверь и закричал от ужаса.

Чердак наполнился криком, карканьем, яростным галдением множества черных птиц – их было не меньше полусотни, и выглядели они как помесь воронов с грачами. Огромные черные крылья без единого серого перышка хлопали в воздухе, стальные когти клацали по деревянным перегородкам и закрытой чехлами мебели, а желтые глаза без отрыва смотрели на Хью.

В один момент птичья стая замолкла, после чего атаковала. Когти вцепились в его волосы, увязая в них, царапая до крови. Клювы щелкали слишком близко от его глаз. Птиц было слишком много.

– Помоги..

Хью инстинктивно шарахнулся назад и, оступившись, полетел вниз с лестницы. Сильные руки сомкнулись вокруг его груди.

– Жив? – выдохнул Таласс.

– Д-да… – еле нашел силы на ответ Хью.

Таласс медленно расцепил руки и поддержал Хью, давая встать на ноги.

Черные птицы заполонили дом.

Более того – перегородили вход, закрыли собой окна, окружили Таласса и Хью со всех сторон, и в их бесконечных криках Хью тонул, теряясь, наполняясь ужасом и страхом перед огромными черными тенями, глядящими им в глаза.

По лицу его текла кровь.

* * *

– Не думаю, что стоит прямо сейчас идти в дом Роуза, – задумчиво сказала Бритт. – По крайней мере, пока Таласс там. Не хотелось бы лишний раз привлекать к себе внимание. Кто знает…

– Боишься, что они уже знают, что ты меня выкрала? – понимающе спросил Роуз.

Бритт вздохнула.

– Что ж, значит – самое время поговорить, – тряхнула черными кудрями Гвендолин.

– Вернемся в «Розарий»?

– Нет, слишком близко от дома Дросселя. Бритт права, не стоит особенно быть на виду, по крайней мере, пока не разберемся что к чему. Пойдем… Тут есть недалеко одно место – парк спящих скульптур.

– Какое странное название, – поежилась Бритт.

– Да, и само место… Я хочу показать его тебе. Если и надо откуда-то начинать наши непростые беседы, то лучше оттуда. В каком-то смысле это место – душа и сердце Марблита.

– В самом прямом… – вздохнул Роуз.

Бритт поежилась снова. То ли день выдался настолько холодным, то ли пальто Гвендолин не грело, но она ощутимо мерзла.

– Бритт, идем! – позвала Гвендолин.

– Да, да, сейчас! – тряхнула бирюзовыми волосами девушка. – Руки мерзнут…

– Возьми мои перчатки! – Гвендолин сняла перчатки. – Надень. Нельзя морозить руки художника, уж я-то знаю.

– Знает она, – проворчал Роуз. – А мне приходилось зимой таскать с собой муфту, без которой Гвен просто не хотела меня видеть!

– Ты сам виноват, что не любишь перчатки! – улыбнулась Гвендолин.

– Вы же замерзнете! – возмутилась Брит.

– Я к местным зимам привычная!

Гвендолин проследила, чтобы Бритт надела перчатки, и только потом двинулась вниз по улице.

– Что такое сад спящих скульптур? – дорогой допытывалась Бритт. – Я уже слышала это название… То ли от Федуччио, то ли от тетушки Долл, а может, и от обоих…

– Одна из достопримечательностей, да. Ее обязательно стремятся всем показать. Только вот о том, что это такое, не распространяются.

– И что же это?

– Подожди, сама увидишь, – мотнула головой Гвендолин. – Лучше не говорить о таком на улицах. Никогда не знаешь, где у Дросселя припрятаны глаза или уши.

– Кстати, а почему вы так легко поверили, что я не с ним заодно? – вдруг спросил Роуз.

Бритт и Гвендолин остановились и с изумлением уставились в зеркало. Роуз развел руками:

– Просто спросил. Опрометчиво с вашей стороны…

– Ничего себе опрометчиво! – возмутилась Бритт. – Да вас в пыльном углу под покрывалом забыли! Если ваше отношение к Дроссельфлауэру можно еще подделать, то вековой слой пыли точно нельзя!

Гвендолин расхохоталась.

– Вот так вот, не выйдет из тебя соглядатая, братец.

– И не стремился. – Роуз снова улыбался. – Я только хочу, чтобы вы были осторожнее и осмотрительнее. Кто знает, что ждет нас впереди.

Бритт кивнула.

Она была согласна с Роузом. Больше всего ей хотелось покинуть этот жутковатый город и больше никогда о нем не вспомнить, но она понимала, что ни за что не смогла бы уйти сейчас – даже если бы нашелся такой способ. Не смогла бы уйти, не докопавшись до сути происходящего.

– Идем, идем, здесь уже близко, – вновь заторопилась Гвендолин.

Между бровей у нее залегла хмурая складка.

Видно было, что слова Роуза смутили ее и заставили задуматься – вряд ли над идеей того, что он может быть предателем, сколько над причинами его нынешнего состояния. А может быть, и обстоятельств его смерти…

Бритт охватило предчувствие, что она невольно стала частью невероятной истории.

– Здесь кто-то недавно был, – проронила Гвендолин, осматривая ворота.

Потом достала из кармана ключ и отомкнула замок.

– Почему здесь заперто? – недоумевающе спросила Бритт.

– Потому что считается, что в сад стоит ходить только с сопровождающим. Тем, кто расскажет правильную, на взгляд Дросселя, версию существования этого места, – отозвался вместо сестры Роуз. – Такие ключи были только у Долл, Таласса и у меня. Рад, что он попал в правильные руки.

– Его искали, но посчитали утерянным. Я умею хранить сокровища, – печально улыбнулась Гвендолин и снова нахмурилась. – Проходи, Бритт. Я закрою замок. Пусть со стороны будет незаметно, что здесь кто-то есть.

Они побрели по тихому саду. Бритт завороженно озиралась по сторонам, рассматривая скульптуры. Казалось, мрамор, застывший во времени, дышит и наполняется жизнью, но сонная пелена не дает пробудиться. Оттого кажется, что снег на ресницах статуй слегка дрожит.

Гвендолин уверенно прошла вглубь сада, где притаилась небольшая, усыпанная снегом беседка.