– Болтали. Среди пленных офицер был, говорят, красавец игордый очень. Уж вроде жизнь тут жуткой была, а он идет, подбородок вверх,спина прямая, не хочешь, а залюбуешься. Дело молодое, вот и вышло. Не развидели, как он в дом входил, когда мужа не было, хотя они, конечно,осторожничали. Мать Славы дружбу ни с кем не водила, она вообще странная была.Мама рассказывала, идет кто по улице, и она навстречу, глянет так, что человеквроде к земле прирастает и с места двинуться не может. Слух о них шел, конечно,но особо болтать остерегались, муж у нее человеком был суровым, но в ней душине чаял. Однако гадали, кто отец ребенка, она в ту пору беременная была. Ивдруг взрыв. Когда она узнала, говорят, рухнула на землю как подкошенная ибольше в себя уже не приходила. Так ее и схоронили.

– Но оказалось, что женщина была жива?

– Выходит, что так. Отец ее пришел в деревню, когда гроб ужезакопали.

– Откуда пришел? – влезла Женька.

– Не знаю. Наверное, жил где-то по соседству. Он увезребенка и тело дочери. Дочку где-то у себя схоронил. Когда все это было? –вздохнула она. – Было, да быльем поросло.

– Но не для всех, – покачала я головой.

– Вы это о чем? – насторожилась Маша. – Уж недумаете ли вы… не знаю, что с Натальей, но остальных бог прибрал, а господулюдская помощь без надобности.

– Убийства иногда очень ловко маскируют под несчастныйслучай.

– Какие убийства? – отмахнулась женщина. Тут под окнамипоявился ее брат, она нахмурилась и поджала губы.

Уверена, одна и та же мысль пришла нам в головуодновременно. Отвернувшись от окна, Маша нервно теребила руками фартук, ябоялась, что теперь от нее ни слова не добьешься, и все-таки спросила:

– Как остальные жители относились к пленным?

– Люди все разные. У кого мужей да сынов поубивало, смотреликосо, а тут, считай, в каждом доме похоронку получили, а то и не одну. Но за товремя, что немцы здесь жили, многие привыкли. Жалели их, и они чем могли помочьдеревенским старались, ведь мужиков в деревне не было, не считая стариков дасолдат, что лагерь охраняли. Кому крышу залатают, кому крыльцо подправят, комуогород вскопают. Когда пленных убили, многие их жалели. А старик, Демьян Суриков,сказал: «Грех на всех нас лежит, что людям не помогли, отвечать за негопридется». Сначала на его слова никто внимания не обратил, а когда Петр Плещеевпогиб, а вслед за ним Васька Рогожин, вспомнили.

– Что он имел в виду? – насторожилась я.

– То, что пленных под завалом умирать оставили, –сказала Маша.

– Почему из деревенских никто немцам не помог?

– Кто знает. Боялись, наверное.

В доме появился Вальтер, улыбнулся нам и присел к столу.Маша поставила перед ним чашку и начала собирать на стол, а мы поспешилипроститься.

– Все ясно, – не успев сойти с крыльца, зашептала мнеЖенька.

– Что тебе ясно? – разозлилась я.

– А то и ясно, что не обошлось без этой тетки. Она местнымпростить не может гибель отца.

– По-твоему, она Наталью убила?

– Не она, так брат.

– Он же не в себе.

– Вот именно. Что сестра напоет, то он и сделает. А силища упсихов, знаешь какая? Проломить голову здоровому мужику им ничего не стоит.

– Так это буйные, а он безобидный.

– Тебе так только кажется. Мотив налицо, Вальтер этот целымиднями шляется по деревне, внимания на него никто не обращает, а он… Опять же,народ здесь чудной, обо всем предпочитают помалкивать, так что, если кто-точего-то заподозрит, еще не факт, что расскажут. Анфиса, надо срочно ехать вгород и тамошних ментов…

– Ага, – усмехнулась я. – Ты им скажешь, чтоВальтер с Машей мстят за погибшего отца, оттого народ в округе пополняет рядыпогибших в результате несчастных случаев? Ты что, забыла: ни одного уголовногодела не заведено.

– Теперь придется завести. Не могут они замалчиватьочевидное.

– Это для тебя все очевидно, а им требуется что-топосущественнее.

– Ты что, в самом деле считаешь, что Наталья погибла врезультате несчастного случая?

– Выяснять, так это или нет, дело милиции. Если у ментоввозникнут вопросы, им придется разбираться.

– Сомневаюсь. Здесь все повязаны. Матушке убийство как костьв горле, у ментов раскрываемость, короче, все будут только рады на несчастныйслучай ее смерть списать.

– Ты-то почему так уверена, что это убийство? – разозлиласья.

– Потому что все сходится. Они в сговоре с колдуном, стоилоему появиться в деревне – и наутро в монастыре уже труп. А что он говорил,помнишь? Мол, не спешите на тот свет. Это прямая угроза. Они втроем всю деревнютерроризируют.

– Охранники погибли давно, в то время и Маша, и ее брат, иСлава были еще детьми.

– А дед этого Славы? Он начал вершить правосудие, тут идетки подросли, приняли эстафету.

Я понимала, что разубеждать Женьку – труд напрасный, однакомне самой идея представлялась фантастической. Допустим, Маша считаетодносельчан виновными в смерти своего отца, но для того чтобы от обвиненийперейти к решительным действиям, требуется что-то посерьезнее рассказов матери,так мне по крайней мере казалось. Столько смертей, и каждый раз все списываютна несчастный случай, неужели ни у кого не возникло сомнений? Хотя… Женькаправа, народ здесь особо разговорчивым не назовешь. Но мысль о том, что женщинас умалишенным братом и мужчина, живущий где-то в лесу, устроили вендетту, вголове не укладывалось. Это даже не триллер, это черт знает что такое.

– А как же наша Кошкина? – вздохнула я. – Ее онитоже до сердечного приступа довели?

– Конечно.

– Но тогда кому-то из них надо было отправиться в наш город.

– Не вижу проблем, – пожала Женька плечами.

Мы вернулись в гостиницу. Три сестры сидели на веранде ивстретили нас тяжелыми взглядами. Я, признаться, даже поежилась.

– У Машки были? – спросила Люба сурово.

– Были, – ответила я.

– Ох, девки, девки, – вздохнула она, покачавголовой. – Слышали пословицу: «Не буди лихо, пока оно тихо»? Принесла васнелегкая, теперь вот… – Она не договорила и отвернулась. Ее сестры молчали,хмуро глядя на нас.

– Ваша Кошкина тоже все выспрашивала, – вдруг сказалаВера, как видно, успев забыть о своем утверждении, что Кошкиной здесь не было.По крайней мере она ничуть не смутилась и продолжала: – Жива она?