– Вы кого-нибудь знаете из его друзей?

– Не знаю и знать не хочу! Среди них нет ни одного приличного человека, одни собутыльники да бузотеры… Остается только удивляться, как Олега ни разу вместе с ними не загребли после колонии! Если это он сбил с панталыку Катюху и Антона, если ее из-за него… Я никогда ему этого не прощу, никогда!

* * *

Севада никогда не бывал в Тихвине. Его представление об этом старинном русском городе ограничивались тем, что там родился композитор Римский-Корсаков – за это знание спасибо музыкальной школе! – а также тем, что в Тихвине и его окрестностях живут представители малочисленной народности – вепсы. Сперва он думал ехать на машине, но потом решил, что расстояние в сто восемьдесят километров лучше преодолеть на «Ласточке», поезде, который домчит его до места за три с небольшим часа.

Железнодорожный вокзал в Тихвине походил на своих собратьев в пригородах Питера – длинное желто-белое здание, построенное, наверное, в начале девятнадцатого века. От большинства похожих строений его отличало, пожалуй, очень приличное состояние – видимо, недавно фасад обновлялся, и общее впечатление сразу создавалось приятное, а ведь вокзал – визитная карточка любого населенного пункта! Первым, что попалось ему на глаза, оказалась мемориальная табличка следующего содержания: «Здесь, на станции Тихвин, 14 октября 1941 года во время бомбардировки эшелонов с эвакуированными из Ленинграда, спасая женщин, детей и раненых, пали смертью храбрых работники станции Тихвин». Дальше шли их фамилии и инициалы. Севада, чей прадедушка прошел всю войну, добрался до Берлина и закончил войну в Маньчжурии в конце августа сорок пятого, всегда с трепетом воспринимал информацию о Великой Отечественной войне – так были воспитаны три поколения его семьи. В электричке ему попалась брошюрка о достопримечательностях Тихвина, и он за три часа изучил ее от корки до корки – жаль, что нет времени осмотреть их все, но парочку монастырей он все же надеялся посетить, чтобы купить там для мамы и бабушки тихвинские иконки Богоматери, копии настоящей, хранящейся в Богородичном Успенском монастыре. Но сейчас его путь лежал туда, где был зарегистрирован Олег Уткин.

Старый двухэтажный дом барачного типа, давно и громогласно требующий ремонта, располагался на улице Знаменской. Тамара Горшкова, гражданская жена Олега, по информации, полученной от Ольги Уткиной, проживала именно там.

– Я не видела Олега около месяца, – сразу же сообщила Севаде молодая, но, судя по потухшему взгляду, уже успевшая хлебнуть в жизни лиха женщина. – Честно говоря, с тех пор, как он исчез, у меня как будто ярмо с плеч свалилось!

– Что, так сильно он вас допекал?

– Да как обычно, – пожала она плечами.

Они сидели в крошечной кухне, где едва умещались газовая плита, обеденный стол с двумя стульями да раковина, под и над которой располагались два шкафчика, явно знававших лучшие дни. Даже если представить, что у Тамары вдруг появились бы деньги на новую кухонную мебель, ее просто негде было бы здесь поставить! Севада задался вопросом, где же у нее холодильник, и решил, что он, видимо, в комнате, так как для него здесь просто не хватило бы места. На плите стояла кастрюля с супом, и Тамара время от времени вставала из-за стола и помешивала его покоцанной деревянной ложкой. Несмотря на общее впечатление бедности и неблагополучия, в кухне было чисто, да и сама Горшкова, если ее подкрасить, красиво уложить волосы и приодеть, выглядела бы весьма эффектно – жаль, что ей досталась такая унылая жизнь, и другой, судя по всему, уже не ожидается! Затасканный махровый халат, в который куталась молодая женщина, лишь подчеркивал безнадежность, поселившуюся в ее глазах. Севада всегда удивлялся, что многие люди, оказывается, дома ходят в чем попало, полагая, очевидно, что там никто их не увидит, кроме родни, а значит, и стараться смысла нет. В его семье было принято по-другому: родители и бабушка ходили в домашних костюмах, в которых не стыдно показаться и на улице, а когда требовалось вынести мусор, бабушка подкрашивала губы – вдруг соседи встретятся по дороге, а она не при параде!

– Сначала вроде ничего, – продолжала Тамара, методично помешивая варево в кастрюле. – А потом он снова начал пить, гулять со своими дружками, в общем… хорошо, что он уехал!

– Вы знали, что Олег Уткин сидел?

– По малолетке, да, – кивнула Тамара. – В Колпинской воспитательной колонии. Я думала, это не считается, ведь сел он по глупости… Дура – люди не меняются!

Севада не стал бы так категорично это утверждать: даже в его еще сравнительно недолгой жизни случались чудеса. Конечно, матерые преступники-рецидивисты останавливаются редко, но те, кто оступился единожды или по молодости занимался нехорошими делами, иногда все же вставали на правильный путь и исправлялись. Они устраивались на честную работу, женились, рожали детей и становились примерными отцами семейства, однако оперативник не собирался это обсуждать с Горшковой, потому что она судила по собственному неудачному опыту.

– Он бьет вас? – спросил Севада.

– Случалось. Я, бывало, по нескольку дней из дома не выходила, брала больничный – стыдно на работу с подбитым глазом идти. Когда синяки становились бледнее, замазывала их тональником и возвращалась – типа, «поправилась»! Но это не самое неприятное.

– Что же может быть хуже?

– Дружков Олега обслуживать.

– Обслу… он… что?..

– Ой, да нет, слава богу! – перебила молодая женщина, снова усаживаясь напротив. – Не в этом смысле, вы неправильно поняли. Просто Олег постоянно таскает сюда своих дружков, а это, между прочим, мой дом, а не его, – ну, не хоромы, конечно, но какой есть! Они вместе бухают, орут песни, а когда становится скучно и душа начинает просить праздника, идут задирать соседей. Заканчивается все обычно вызовом полиции. Пару раз он вот настолько был близок к тому, чтобы снова загреметь на нары, – Тамара показала размер этой вероятности, чуть раздвинув большой и указательный пальцы. – Ему повезло, что в полиции его одноклассник служит, Васька Чижов, он его и «отмазывает»… Слушайте, а вы не можете сделать так, чтобы Олег сюда больше не возвращался?

– Почему вы его не выгоните? – ответил вопросом на вопрос Севада. – Вы же сами сказали – это ваш дом!

– Так я пыталась, даже чемодан собирала и за дверь выставляла – бесполезно!

– Почему?

– Он приходит, бьется в дверь, выбегают соседи, и снова начинается потасовка. Мне приходится либо его впускать, либо соседи вызывают полицию, он проводит сутки в «обезьяннике», возвращается, и все начинается по новой!

– А почему вы сами не уехали?

– Да куда мне ехать-то –