на него сквозь монокль. Бедняга Толли! Будучи человеком крупным, он мог бы производить впечатление, но всегда в нем ощущалась какая-то квелая понурость.

Гоуч оживился, когда Гарри присоединился к ним:

— Добрый вечер, Бретт. Скажу вам, вы лучше будьте начеку. Генерал и его супруга подыскивают хорошую партию для Милагрос. Брат генерала шепнул мне. Монсеньор Маэстре.

Он кивнул в ту сторону, где священник разговаривал с двумя пожилыми дамами. В худом лице и во властности манер одной из них Гарри заметил сходство с Маэстре.

— Вы знакомы с ним, сэр? — спросил он.

— Да, это ученый человек. Специалист по литургии Испанской церкви времен Реконкисты.

Гоуч с улыбкой поклонился, когда монсеньор, услышав свое имя, подошел к ним.

— Ах, Джордж, я собирал пожертвования, — сказал он по-испански и взглянул на Гарри и Толхерста быстрыми живыми глазами, очень похожими на глаза брата.

— Отлично, отлично. — Гоуч представил всех друг другу. — Монсеньор возглавляет движение за восстановление сожженных церквей в Мадриде. Ватикан оказал серьезную помощь, но задача стоит огромная, нужно много денег.

Монсеньор Маэстре скорбно покачал головой:

— Это верно. Но мы постепенно набираем сумму. Хотя ничто не заменит наших мучеников, наших убитых священников и монахинь. — Он повернулся к Гарри и Толхерсту. — Я помню, что в самое мрачное время нашей войны некоторые английские церкви присылали нам свою церковную утварь, чтобы возместить утраченное. Это было большим утешением, и мы чувствовали, что нас не забыли.

— Я рад, — сказал Гарри. — Вероятно, время было тяжелое.

— Вы не знаете, сеньор, что они с нами вытворяли. Конечно не знаете. Мы хотим отстроить заново церкви в Ла-Латине и в Карабанчеле. — Священник серьезно взглянул на Гарри. — Людям нужен маяк, что-нибудь, к чему они станут прокладывать путь.

— Недалеко от места, где я живу, есть сожженная церковь, на окраине Ла-Латины, — сказал Гарри.

На лице монсеньора Маэстре отразилось внутреннее ожесточение.

— Да, и людям, которые это сделали, нужно показать, что им лучше не покушаться на авторитет Церкви Христовой. Что мы вернулись и стали сильнее, чем прежде.

— Именно, — кивнул Гоуч.

Раздался взрыв хохота, монсеньор Маэстре нахмурился:

— Жаль, что мой брат пригласил Мильяна Астрая. Он такой некультурный. И к тому же фалангист. Они все противники религии. — Священник приподнял брови. — Они были нужны нам во время войны, но теперь… Слава Богу, генералиссимус — истинный христианин.

— Некоторые фалангисты готовы молиться на него, — тихо произнес Гоуч.

— Он их бог.

Гарри перевел взгляд с одного собеседника на другого. Оба они говорили весьма откровенно. Но тут все были монархисты, за исключением Мильяна Астрая. Изувеченный генерал теперь разглагольствовал перед группой курсантов, и те, казалось, внимали каждому его слову.

Монсеньор взял Гоуча за руку:

— Джордж, пойдемте со мной, я хочу познакомить вас с секретарем епископа.

Кивнув Гарри и Толхерсту, он увел Гоуча, красные полы одеяния развевались у его ног.

— Я думал, он никогда не умолкнет, — сказал Толхерст, отхлебнув вина. — Как у тебя прошло с сеньоритой?

— Хочет, чтобы я сходил с ней в Прадо.

Гарри посмотрел на Милагрос, которая снова болтала с подругами. Она поймала его взгляд и робко улыбнулась. Он почувствовал себя виноватым, его внезапный уход, наверное, выглядел неучтиво.

— Котятки. — Толхерст протер очки о рукав. — Полагаю, я сглупил, когда решил посмеяться над их именами. Не знаю, мне вообще не удается поладить с девушками.

Он уже нетвердо стоял на ногах и был в довольно сильном подпитии.

— Понимаешь, я долго жил на Кубе и привык там к проституткам. — Он засмеялся. — Мне нравятся проститутки, но я уже забыл, как разговаривать с приличными девушками. — Толхерст покосился на Гарри и спросил: — Значит, сеньорита Маэстре не в твоем вкусе?

— Нет.

— Да уж, не Вера Линн.

— Она молода. Бедная девочка, ее страшит будущее.

— Как и всех нас. Слушай, есть один парень в отделе прессы, он знает маленький бордель рядом с оперой…

Гарри ткнул его локтем, чтобы замолчал. К ним снова с широкой улыбкой подходил Маэстре.

— Сеньор Бретт, надеюсь, Милагрос вас не бросила.

— Нет-нет. Вы можете гордиться ею, генерал.

Маэстре взглянул туда, где стояли увлеченные беседой с кадетами девушки, и снисходительно покачал головой:

— Боюсь, им не устоять перед юными офицерами. Молодые живут одним днем. Простите их.

«Вероятно, он решил, что Милагрос предпочла мне другого», — подумал Гарри.

Маэстре взял бокал, провел пальцем по своим усикам и посмотрел на собеседников:

— Джентльмены, вы оба знаете капитана Хиллгарта. Мы с ним добрые друзья.

— Да, сэр. — Толхерст мигом насторожился.

— Передайте ему, что в правительстве растет раздражение по поводу Негрина[46]. Со стороны Англии была не лучшей идея предоставить убежище премьер-министру республиканцев. Шумиха в британском парламенте вызывает досаду у наших друзей. — Он покачал головой. — Вы, англичане, склонны пригревать змей у себя на груди.

— Это сложная ситуация, сэр, — серьезно ответил Толхерст. — Я не знаю, как палата общин узнала, что сэр Сэмюэль рекомендовал попросить Негрина с должности, но это страшно разозлило лейбористов.

— Неужели вы не контролируете свой парламент?

— Вообще-то, нет, — сказал Толхерст, немного помолчал и добавил извиняющимся тоном: — Так работает демократия.

Маэстре развел руками и улыбнулся, удивленно округлив глаза.

— Но Англия не загнивающая республика, какой была Франция, — заметил он. — У вас есть монархия и аристократия, вы понимаете принципы власти.

— Я передам капитану Хиллгарту. Кстати, сэр, — тихо проговорил Толхерст, — капитан интересовался, как идут дела у нового министра.

— Скажите ему, тут не о чем беспокоиться, — кивнув, едва слышно ответил Маэстре.

Появилась сеньора Маэстре, похлопала мужа веером по руке:

— Сантьяго, ты опять говоришь о политике? Это бал в честь нашей дочери. — Она покачала головой. — Вы должны извинить его.

— Ты права, моя дорогая, конечно, — улыбнулся Маэстре.

Элена широко улыбнулась Гарри и Толхерсту:

— Говорят, Хуан Марч в Мадриде. Если он вернулся насовсем, то обязан устроить какое-нибудь развлечение.

— Я слышал, планируется лишь краткий визит, — отозвался Маэстре.

Гарри взглянул на него. Опять Хуан Марч. Имя, которое Хиллгарт велел ему забыть вместе с рыцарями Святого Георгия.

Сеньора Маэстре лучилась гостеприимством:

— Он самый успешный бизнесмен в Испании. Разумеется, ему пришлось уехать во времена Республики. Будет хорошо, если теперь останется. Вы не можете себе представить, какой серой была жизнь в зоне националистов во время войны. Конечно, иначе и быть не могло. А потом, когда мы вернулись… — Тень промелькнула на ее лице.

— Этот дом был полуразрушен, — подхватил Маэстре. — Хорошую мебель пустили на дрова. Все сломали или повредили. Семьи, которых Республика здесь поселила, не умели даже пользоваться туалетом, но хуже всего обошлись с нашими фамильными вещами — фотографии продали на рынке Растро вместе с серебряными рамками. Вы должны понимать, отчего людей возмущает, что Негрину дали убежище в Лондоне. — Маэстре снова посмотрел на дочь,