Она заметила у решетки Стефана. Он бежал к ним. Позади него виднелась машина с распахнутыми дверцами. Вороны, летавшие под тяжелыми тучами, кричали.

– Я не невозможность, Наиэль. Я никогда не была невозможностью. Я здесь, так ведь?

Наиэль сел рядом с ней. Не так, как сделал бы Стефан. И не так, как когда-то садился отец. Наиэль находился здесь не для того, чтобы утешать ее. Ему это не свойственно. Может, это вообще не свойственно слепым.

А мне свойственно? Разве я не занималась утешением всю свою жизнь?

– Я знал, что ты дочь моего брата. Только я не понимал, как такое возможно.

Стефан остановился перед ними. Он запыхался, согнулся и уперся руками в колени.

– Ну, о чем вы тут болтаете? Случайно не о том, как усесться на кучу мусора и поджидать мусоров? Вы об этом? Да что с вами обоими случилось? Кажется, реальность вас вообще не касается! Как думаете, что будет, когда нас найдут?

Он выпрямился и провел рукой по волосам. Его глаза бегали. Стефан не знал ответа на собственный вопрос.

Наиэль откинулся назад и отдыхал, лежа на куче мусора. Казалось, он совершенно не обращает ни на что внимания. Точно так же он не обращал внимания на то, что ел руками. Часть большого целого. Ничто не было тухлым или свежим. Все состояло из маленьких-премаленьких частей. Слишком маленьких, чтобы их можно было разглядеть, но тем не менее полезных.

Хирка посмотрела на Стефана:

– Он знал, кто я, Стефан. Но не рассказал мне об этом.

– Ты тоже об этом знала, но ни слова мне не сказала! А я ведь человек! А он, черт возьми, кто? Ты же не можешь быть в шоке от открытия, что на него нельзя полагаться?

Она немедленно почувствовала себя дурочкой. Он прав, ясное дело. Можно ли полагаться на нечто настолько чужеродное? Хирка подняла глаза к небу. Уже стемнело, и показались первые звезды. Звезды. Как дома в Эльверуа. Может быть, те же самые звезды сияли каждую ночь и там, и гасли каждое утро с криками чаек и приходом рыбаков на пристань?

Наиэль сел.

– Они сделали все, чтобы Грааль не смог продолжить свой род. Они отрубили его мужское естество перед тем, как сослать сюда.

Хирка не сразу поняла, о чем он говорит. Мужское естество – это очень старомодное выражение.

– Ты шутишь?

Он не ответил.

– Его кастрировали?

– Они прервали линию крови, – ответил он колко. – Таково было наказание.

– За что? За проигрыш в войне?

В войне, которую он проиграл из-за тебя, Всевидящий…

Хирка подумала так, но не решилась произнести вслух. Она посмотрела на Стефана.

– Он говорит, что Грааль… ну, он не может стать отцом. У него нет… – она бросила взгляд на соответствующую часть его тела.

Стефан вытащил из кармана сигарету и прикурил. Пальцы его дрожали.

– Значит, у него нет члена? У того, кого мы недавно встретили?

Хирка не была уверена, что означает это слово, но все равно кивнула.

– В таком случае хорошая работа, – сказал Стефан, затянулся и только потом продолжил: – Я имею в виду твое появление на свет.

– Наиэль говорит то же самое. Он думал, это невозможно. Я тоже так думала.

Стефан пожал плечами:

– Ну, отцом можно стать и без этого. Пока у тебя есть… Пока у тебя все в порядке внутри. Так ведь? У людей постоянно появляются дети, даже если они не спят друг с другом. Дети из пробирки. Суррогатные матери. И все такое.

Хирка заморгала, пытаясь отыскать смысл в его речи. Стефан выдохнул и выкинул недокуренную сигарету. Может, он пытается бросить курить?

– В общем, то, из чего получаются дети, находится внутри тела. У людей все время появляются дети, даже если они не могут… Сколько там тебе лет?

– Достаточно, – сухо ответила она. Она не знала, что должна чувствовать – облегчение или раздражение, от того, что Стефану было неловко обсуждать с ней такую тему. Она повернулась к Наиэлю: – Стефан говорит, это не имеет значения. Мужчина может стать отцом, даже если не будет спать с женщиной. Он говорит, здесь постоянно так происходит. Пробные дети. Я не знаю…

Наиэль поднялся и спрыгнул с горы мусора. Он начал расхаживать взад-вперед перед ними. На ее памяти Наиэля впервые заинтересовали ее слова.

– Значит, он нашел способ открыть линию крови. Способ стать отцом, не переспав с женщиной? Но женщина-то должна была участвовать?

– Думаю, да.

– Спроси у него!

Хирка спросила. Стефан посмотрел на них так, будто они лишились рассудка.

– Да, черт возьми, разумеется, женщина нужна.

Моя мать. У меня была мать. Человек. Наполовину человек. Наполовину слепая.

Наиэль коснулся когтями подбородка.

– Но зачем? Он все равно не может пользоваться вратами, – произнес он, как будто разговаривал сам с собой.

– Мне казалось, ты рассказывал, что он хочет именно этого?

– Конечно хочет, но это должно быть невозможно! Они сожгли его кровь, чтобы запереть его здесь. Навсегда. Если он воспользуется вратами, то умрет. Каждая капля крови загорится в его венах, и он знает это.

Хирка поежилась. Казалось, мрак подбирается все ближе. Над их головами кричали вуроны. Это слеповство. Сожженная кровь. Кастрация. Из какого мира они явились? Насколько страна слепых погружена во мрак? Мысль была ужасно пугающей, поэтому Хирка не решилась обвинить Наиэля в том, что он сохранил еще одну тайну.

– Так как же он сделает то, что, по твоим словам, хочет сделать, если он не может воспользоваться вратами?

Наиэль оскалил клыки.

– Я не знаю! – прохрипел он. – Сколько дней у тебя есть для размышлений? Может быть, он собирается отправить отсюда в Имланд армию? Может, нашел другие врата? Врата, которые он может использовать так, что его кровь не загорится. А может, он нашел того, кто может его починить, как бы невероятно это ни звучало? А может, он нашел здесь покой, и ему нужна только ты – раб, кровь которого настолько сильна, что он может бегать между мирами по его поручениям? Можешь решать и выбирать, Сульни, но ответа у нас так и нет!

Хирка отодвинулась – то ли от его злости, то ли от таких теорий, она толком не поняла. И то, и другое вселяло страх.

Но Наиэль прав, они ничего не знают. Книга, которая должна была прибавить ума всем им, оказалась бесполезной.

Стефан кашлянул, и Хирка перевела его:

– Он говорит, что Грааль не может сам воспользоваться вратами. Они… они что-то с ним сделали. После того, как он явился сюда. Они уничтожили его кровь. Сожгли ее, по его словам. Отравили. Я не знаю.

– Серьезно? Для этого ты ему потребовалась?