И первым, на кого Вильям наткнулся в коридоре после посещения штаба, оказался никто иной как Ли.

– Так-так, кого я вижу, – сказал сержант, и на его бесстрастном лице объявилась радостная усмешка. – Как ты?

– Да ничего, клянусь четверкой, – ответил Вильям, выдавив на лицо кривую усмешку. – Вы тут как?

– Нормально, – кивнул Ли. – Милитаристов этих победили, половину планеты разрушили, правда. Жалко, такая красота была. Пойдем, к ребятам отведу…

Зайдя в обширную комнату, где поместили его взвод, Вильям осознал, что совсем по-другому, не так как раньше, смотрит на тех, с кем прошел огонь, воду и медные трубы.

Тайное знание жгло душу, как засевший в ней раскаленный осколок, и Вильям понял, что в знакомых лицах невольно ищет нечто чужое, нечеловеческое.

– Крокодилья жопа! – рявкнул Гаррисон, и лицо его расплылось в широкой улыбке. – Это ж Снарк!

Бывший охотник походил на сверхчеловека так же как кусок мяса на роскошный торт и Вильям с облегчением вздохнул. Скользнула мысль, что Лонорье ошибся, что У-прививка – сказка, один из многих мифов, родившихся во время первой войны с чужими.

С радостными воплями налетели остальные – Лири, Арагонес, Соболев, так что Вильяму только и осталось, что отвечать на приветствия…

– Здорово, здорово, – повторял он. – Какие новости?

Официально никто ничего не сообщал, но солдат на войне всегда знает больше, чем думает генерал, так что слухи о том, что Вителлианский Союз пребывает в жутком трауре, неведомым образом просочились и на Таугрос.

– Говорят, что они хотели объявить нам священную войну! – значительно подняв палец, сообщил Арагонес. – И только какие-то другие чужаки, пригрозившие выступить на нашей стороне, не дали этому случиться… Слава Святой Деве!

Вильям представил, как изящные, блестящие как ртуть звездолеты садятся рядом с Вестминстерским дворцом, как горит Ливерпуль, и невольно содрогнулся.

– Да уж, слава Святой Деве, – пробормотал он.

– Ну что, закончили радоваться? – спросил Ли. – Тогда собирайтесь… Через час выступаем.

Через мгновение в импровизированной казарме воцарилась обыкновенная для такой ситуации и очень деловитая суета.

Голова не болела, а индикатор легионера показывал, что в пути они провели пятнадцать дней. Потянувшись, Вильям вслушался в хруст суставов, и потянулся к дверце криогенной камеры.

– Быстрее, быстрее, – подгонял Ли. – Высаживаемся…

Еще при посадке среди легионеров распространились слухи, что их отправляют на Землю, так что снаружи Вильям ожидал увидеть знакомый пейзаж Шри-Ланки, цветущую зелень и вертолеты, готовые отвезти Первый Ударный Полк к месту базирования.

Но вокруг, сколько хватало глаз, простирались горы желтого, как масло, песка. Отражающееся от него солнце больно резало глаза, а на севере, за полосой дюн, блестело море.

– Не понял, клянусь четверкой, – сказал Вильям. – Где это мы?

Воздух над взлетно-посадочным полем дрожал от жары, выступающий на коже пот мгновенно высыхал, слизанный знойным ветром. Здания космодрома выглядели обшарпанными, кое-где зияли выбитые стекла, а уходящую в барханы дорогу покрывал довольно толстый слой песка.

Серых крабов напоминали выстроившиеся вдоль покосившейся ограды транспортеры.

– Все за мной, – приказал Ли и зашагал в сторону огромного ангара, подходящего для ремонта звездолетов или содержания слонов.

– Святая Дева, куда нас ведут? – Арагонес беспокойно огляделся. – Что-то это все мне не нравится…

– И мне, клянусь четверкой, – кивнул Вильям. – Странно все.

Внутри ангара отсутствовало солнце, зато было душно, как в логове медведя, страдающего метеоризмом. Из-под ботинок поднималась пыль, копившаяся тут годами, серыми облаками клубилась в воздухе.

– Повзводно – стройся! – сквозь марево виднелась стройная фигура майора Рагнарссона. – Равняйся! Смирно!

Полк замер, десятки глаз устремились в одном направлении – к ветхой, слегка покосившейся стене, сквозь щели в которой протискивало золотые лучи солнце.

– Вольно! Солдаты, – Вильяму на мгновение показалось, что голос майора неуверенно дрогнул, но он списал это на расшалившееся воображение. – Итак, я должен довести до вашего сведения, что вчера правительство Федерации приняло постановление о роспуске Звездного Легиона…

Тишина сохранилась, никто не позволил себе даже восклицания, но Вильям физически ощутил, как вверх и в стороны плеснула волна недоумения, готовая разнести ангар в клочья.

– Я сам не до конца понимаю причин этого решения, – продолжил Рагнарссон, – но как офицер, должен выполнять приказ. А он таков, что ваши договора с Федеральным Министерством Обороны досрочно расторгаются и с сего дня вы считаетесь вышедшими в отставку по первому, высшему разряду…

Вильям невольно глянул вниз, на индикатор легионера, продолжающий невозмутимо отсчитывать секунды: 3:023:12:34:23… 22… 21… . Он прожил с этой штукой на руке почти семь лет.

Времена, когда обходился без нее, стерлись из памяти.

– Роспуск части производится в нештатном, срочном порядке, поэтому все документы вы получите сегодня же, – продолжал говорить майор, а Вильям замер в ступоре. Сознание заполнила единственная мысль – неужели война закончилась?

Вырывающие куски из времени прыжки от одной звезды к другой, пот и зудящие мышцы, пейзажи иных планет, прекрасные и ужасные, кровавые схватки – все это осталось в прошлом?

Поверить в такое оказалось сложнее, чем в У-прививку.

– Рота, стройся! – приказ дошел до сознания с запозданием, но тело выполнило его само. Вильям обнаружил, что стоит уже несколько по-другому и смотрит на лейтенанта Радукану, в руках у которого довольно толстая папка, а за спиной топчется сержант в интендантских погонах. – Первый взвод – приготовиться, остальные ждут очереди…

Вильям вышел из ангара через час, спустя много лет вновь получив на руки идентификационную карточку. Ему оставили комплект полевой и парадной формы, личные вещи, да еще рюкзак, на дне которого поместился сувенир от майора Лонорье.

– Ну что, как ощущения? – спросил ожидающий приятеля Ли.

– Не знаю, клянусь четверкой, – честно ответил Вильям. Когда-то давно он мечтал о дне, когда служба закончится, но мечты давно поблекли, а когда этот день пришел, оказалось, что радоваться нечему.

– Давайте, забирайтесь, – от крайнего транспортера махал рукой Гаррисон. – Два места осталось… Поехали!

Внутри бронированного кузова оказалось на удивление прохладно. Мягкие кресла ничем не напоминали жесткие сиденья, с которыми задница Вильяма за годы в армии сроднилась. Мотор урчал почти неслышно, тряска не ощущалась. Ничто не мешало разговаривать, но все молчали.