– Что… это такое? – спрашивает Ларри изумленно.

Менеджер Дастина закатывает глаза, Хью едва сдерживает смешок, а у Дастина в голове проносятся сцены расправы над Рыжим Франкенштейном, которая умудрилась напоить его. Он вдруг вспоминает еще одну забытую сцену.

* * *

Дастин и Санни заходят в его квартиру, обнимая друг друга и смеясь, – они так долго и упорно целовались, что их губы даже слегка устали. Настроение обоих – на высоте, и спать уже совсем не хочется. Хочется быть друг с другом – это неожиданно приятно, до дрожи в коленках у нее и до сбившегося дыхания у него.

Дастин включает свет, и Санни восхищенно хлопает в ладоши.

– Как тут красиво! – восклицает она, разглядывая белоснежную гостиную.

– Тебе нравится? – непонятно чему радуется Дастин. Эмоции этой девушки для него – настоящий кайф. Он давно не видел такой искренности, такого огня в глазах – лучистых, теплых, цвета застывшего медового янтаря.

– Очень! – с горящим взглядом сообщает ему Санни. – Тут так красиво! Кажется, словно все сделано изо льда и перьев ангелов!

Дастина забавляют такие метафоры. А она подбегает к белоснежным легким полупрозрачным шторам, что лишь подчеркивают воздушность гостиной, и закутывается в них. Дастин, у которого до сих пор любое движение вызывает смазанный эффект, идет за ней, словно зачарованный волшебством солнечной феи. И снова целует Санни, прислонив к прочному оконному стеклу. За ее спиной ночные пульсирующие огни Сент-Ирвинга. За его – непонятная легкость, не алкогольная, а душевная. Дастину легко с Санни, он греется об нее, наслаждается ее глазами, губами, голосом.

Их поцелуй – концентрат вдохновения.

Губы – к губам, пальцы – к пальцам, одно на двоих дыхание.

Дастин обнимает ее, прокладывает дорожку из поцелуев от подбородка к ключицам, заставляя Санни откидывать голову назад, нежно гладит по скулам и щекам, играет с рыжими волосами… В какой момент он срывает с нее футболку, Дастин и сам не понимает – лишь чувствует под пальцами не хлопок, а горячее тело.

А потом Санни становится щекотно, она смеется и брыкается, и Дастин тоже начинает смеяться и хватает ее на руки. Кружит, звонко чмокая то в щеку, то в нос, а после несет в ванную комнату. Перед тем, как она начала ему названивать, он, репетируя новую роль, решил отдохнуть и порелаксировать в ванне с лавандовой пеной. Однако планы изменились, и Дастину пришлось оставлять все и ехать к этой пьяной сумасшедшей, потому что он боялся, что она реально сможет что-нибудь сделать.

Лавандовая душистая ванна, рядом с которой стояла открытая бутылка красного вина и горький бельгийский шоколад, до сих пор дожидались Дастина. И он, не найдя ничего лучше, аккуратно кладет туда Санни, приведя ее в восторг.

– Водичка! – кричит она, брызгаясь, пьет вместе с ним из одного бокала, и теперь вкус их поцелуя – винно-шоколадный, изысканный.

Они вместе сидят в огромной круглой ванной с резными бортиками, разговаривают о каких-то глупостях, считают огни на улице – в ванной, на удивление Санни, есть окно, бросаются друг в друга лепестками роз, пытаются найти звезды, не находят и вновь заключают друг друга в объятия.

Дастин хочет не только поцелуи и объятия, и он снова предпринимает попытки перейти к чему-то большему, точно зная, что его прикосновения нравятся Санни, но она мотает головой и строго грозит ему пальчиком. А после объявляет:

– Я хочу спать, милый.

– Идем спать, – соглашается Дастин грустно.

– Но я вся мокрая, – расстраивается Санни.

– Я дам тебе свою одежду, – утешает ее он и гладит по волосам.

– А можно я выберу сама? – спрашивает она с надеждой. Он кивает, и они, завернувшись в большие полотенца поверх мокрой и пахнущей лавандой одежды, идут в его гардеробную.

Переодевшись, Дастин сушит Санни рыжие волосы, а она зачем-то кидает свои влажные вещи на кресло в гостиной (чтобы не потерять), но промахивается. И они идут спать в его кровать – оба сухие и довольные.

Им обоим снится море – холодного лазурного цвета, у горизонта переходящего в глубокую синеву.

Санни видит себя маленькой девочкой, чьи рыжие волосы достигают поясницы. Она радостно несется по гальке в пену, оставшуюся на берегу, а после с воплями убегает от очередной накатывающей волны. А рядом стоят ее бабушка и дедушка.

Дастину – эпизод из прошлого, где он, после двух смен в баре, обессиленный, сидит ночью на берегу и слушает чье-то красивое пение. Как будто бы поет русалка, и он засыпает под это пение и мерцание редких звезд, рассыпанных по небу.

* * *

– Что это? – удивленно повторяет Ларри, держа женские джинсы и футболку.

– Это вещи Марго, – выдавливает из себя Дастин.

– Твоей бывшей? – уточняет ведущий.

– Да, – кивает актер.

– Ты их хранишь на память?

– Да… Так вышло, – устало отвечает Дастин. Вот же рыжая… Опять подставила его!

– А почему они влажные? – удивленно спрашивает Ларри.

– Я их вчера стирал.

– Зачем?! – никак не может понять ведущий, и Дастину хочется ему вмазать, но он мило улыбается.

– Чтобы отдать их чистыми! – находит выход он.

Съемки продолжаются. Дастин отлично играет роль хорошего хозяина, однако нервничает, виня во всем Санни. Апогей его беспокойства достигается тогда, когда они заходят в его спальню. И Ларри ходит по его комнате, лапая все, что можно, – Дастина это ужасно бесит, но он продолжает улыбаться. Улыбается даже тогда, когда ведущий просит заправить кровать, и актер сам это делает, боясь, что кто-нибудь увидит его личного Рыжего Франкенштейна.

– Итак, мы побывали в спальне самого Дастина Лестерса и еще раз убедились в двух вещах: во-первых, в отличие от своего знаменитого героя Тома из «Беглеца по встречной» Дастин любит жить в комфорте, а во-вторых, у него есть чувство стиля. Спальня превосходна!

Сколько ты отдал за то, чтобы иметь возможность проводить ночи в такой белоснежной красоте, а? – спрашивает со смешком Ларри, обожающий подсчитывать чужие деньги, и Дастин, улыбаясь и время от времени косясь на кровать, что-то отвечает ему.

Съемочная группа, переговариваясь, направляется в ванную комнату, в которой проводит не больше трех минут, ибо в ней словно произошел свой маленький локальный апокалипсис.

Вода всюду – на полу, на бортиках, в самой ванной (ее так и не слили), и ужасно пахнет лавандой – так, что чешется в носу. На стенах и даже на потолке – брызги и пена, шампуни, бальзамы и гели открыты, лепестки роз плавают в воде и валяются под ногами.

– Наверное, здесь лучше не снимать, – говорит Дастин, стараясь сохранить свой тон ровным. – Я вчера принимал ванную…

– Как ты ее… бурно принимал, – насмешливо отвечает Ларри, брезгливо поднимает с бортика красный лепесток и вертит его в пальцах. – Моя бывшая любила тащить в ванную всякую дрянь вроде этого, – с намеком говорит он. – И какой толк от цветочков в водичке?