– Не знаю, что ты там понимаешь, – перебила его Кара, – но правильно сделал, что мне позвонил. Я Люси неделю не видела, но знаю, что у нее все в порядке – жива-здорова, я имею в виду. А что к тебе сюда не приходит, это нормально… Эй, не надо так хмуриться, я не имею в виду, что от тебя все девчонки должны с воплями разбегаться. Наоборот! Лично я бы на ее месте, теряя туфли, на свидание прискакала. Просто не все от нее зависит. Она же с Другой Стороны. И, при всем уважении, не профи, вроде меня. И свет нашего Маяка не видит, потому что не здесь родилась. Здесь ее любят – я имею в виду, Люси любит сама наша реальность. И часто присылает за ней трамвай, на котором можно сюда приехать. Но «часто» не означает «как только она пожелает». Скажу больше, обычно бывает наоборот. Я имею в виду, когда человек начинает хотеть чего-нибудь слишком сильно, у него перестает получаться. Это железное правило. Хотеть тоже надо уметь.

Зоран просиял.

– То есть Люси не может прийти, потому что слишком сильно этого хочет? Серьезно? Вот настолько все хорошо?

– Ну, ты учти, точно-то я не знаю. Но вполне вероятно. Так часто бывает. Вернусь, сразу ей позвоню и спрошу.

Зоран сперва обрадовался, но тут же засомневался.

– Слушай, а может, не надо? Вдруг ей не понравится, что я тебе рассказал?

– Почему это ей не понравится? – удивилась Кара. – Совершенно нормально, что ты беспокоишься и общих знакомых расспрашиваешь, если она пообещала и не пришла. – Но тут же сама себя перебила: – А черт знает, может, ты прав. На Другой Стороне люди скрытные. Это мы о своих романах болтаем легко, потому что радостью приятно делиться. А у них все не так.

– Лучше я сам к ней пойду, – решил Зоран. – Дурак, что так долго тянул.

– Ни в коем случае! – рявкнула Кара.

Это было настолько на нее не похоже, что Зоран не рассердился, а растерялся. Спросил:

– Ты чего?

– Прости, – Кара закрыла лицо руками. – Что-то я совсем вышла из берегов. Ты человек свободный, имеешь полное право делать, что хочешь. Запретить я тебе не могу. Могу только попросить: пожалуйста, не ходи на Другую Сторону. С Люси я все улажу. Не волнуйся, я буду тактичной и деликатной. Просто предложу свою помощь, если трамвай перестал за ней приезжать. Честное слово, я ничего не испорчу. Положись на меня, подожди пару дней, вот увидишь, все будет отлично. Только сам на Другую Сторону не суйся. Не надо тебе туда.

– Но почему? – удивился Зоран. – Я же там уже был, и мне очень понравилось. Не рыдал от ужаса, как, говорят, новички обычно рыдают. Даже не загрустил. И свет Маяка видел, как положено. Если бы Эдо тогда тебя не позвал на помощь, мог бы и сам спокойно вернуться домой… Или, – внезапно сообразил он, – ты имеешь в виду, что у Люси на Другой Стороне своя жизнь? Муж, любовник? И я ее подведу, если в гости припрусь?

– Ой, вот это точно не горе! – рассмеялась Кара. – И не моя забота. Если у нее кто-то есть, я об этом не знаю. Говорю же, скрытные они там.

– А чего ты тогда так на меня орала? Что такого ужасного я сказал? Многие на Другую Сторону ходят. Вполне обычное дело, и законом не запрещено. Или думаешь, я захочу там остаться, потому что мне про нее сны часто снились? Но слушай, какое остаться. У меня весной новая выставка. Клаус хочет ее потом по всему миру возить, уже договорился с тремя какими-то галереями; я пока не вникал. А у меня еще конь не валялся. Считай, толком не начинал.

Зоран так разволновался, вспомнив про весеннюю выставку – пока готовы только восемь картин, из которых шесть на самом деле никуда не годятся, не к месту, не так, не о том, и с синим цветом до сих пор не разобрался, не дается, сколько ни смешивай, похоже, нужен какой-то особый пигмент – что временно забыл, о чем они говорили, чего он вообще от Кары хотел. Чтобы она ему синих красок на Другой Стороне купила? Контрабандисты их почему-то на продажу не носят, может Каре не очень сложно в лавку зайти?

Но потом все-таки вспомнил, что собирался искать на Другой Стороне не краски, а Люси. И спросил:

– А может, ты сама меня проведешь? Ну, все равно же будешь отсюда на Другую Сторону возвращаться. И меня прихватила бы заодно. Я там не стану задерживаться, только позвоню Люси, встречусь с ней ненадолго, если она захочет. А потом, честное слово, сразу домой.

Кара молча налила себе полную рюмку рома, поднесла к губам, но в последний момент передумала, поставила на стол, закрыла лицо руками и так долго сидела, что Зоран почти испугался. Спросил:

– Слушай, я что, обидел тебя этой просьбой? Или такое считается должностным преступлением? Прости, я не знал.

Кара отрицательно помотала головой. Но рук от лица не отняла. Из-за этого голос звучал глухо, и Зоран едва разобрал, как она говорит:

– Так не пойдет. Хреновая из меня охранница. Отродясь никого по рукам и ногам не вязала, нечего и начинать.

– Это ты мне? – удивился Зоран.

– Себе. И, вероятно, Небесной Канцелярии, если она такими пустяками интересуется, – все так же глухо ответила Кара.

Но наконец отняла руки от лица. Снова взяла свою рюмку, покрутила в руках, зачем-то посмотрела на свет, недовольно поморщилась, вернула на стол.

– Я не хочу, а ты выпей. С меня пример не бери. Мне сейчас нужна трезвая голова, а тебе пьяная. Ни в коем случае не наоборот.

– А это нормально, что я тебя совершенно не понимаю? – вежливо спросил Зоран. Но рому себе налил.

– Нормально, – усмехнулась Кара. – Я бы на твоем месте тоже не понимала. Решила бы, совсем спятила старая дура, сама не знает, что говорит.

– Ну, к такой абсурдной концепции я все-таки вряд ли когда-то приду, – невольно улыбнулся Зоран.

– Спасибо, дорогой, – вздохнула Кара. – Знал бы ты, как мне сейчас трудно. Но я твердо намерена это исправить. Пусть лучше трудно будет тебе.

Подмигнула ему и рассмеялась. И наконец превратилась в нормальную Кару, ту, которую Зоран знал.

– Тебе Эдо Ланг о себе рассказывал? – спросила она.

– Немного, – кивнул Зоран. – Но я и раньше про него знал. Чего только не наслушался! О его возвращении многие до сих пор говорят.

– Еще бы. Финал у его истории уникальный. Но начало вполне обычное. Такое происходит со всеми, кого забирает себе Другая Сторона. Наши люди там не просто забывают свою здешнюю жизнь, но получают взамен новые воспоминания. И доказательства, и свидетельства. У них и деньги, и документы, и знакомства, и новые знания, и профессия сразу есть. И там, не знаю, сувениры из детства, письма из дома, дипломы, публикации, дневники. Только семьи не бывает, сколько историй забвения слышала, каждый обязательно оказывался сиротой…

– Это все знают, – нетерпеливо перебил ее Зоран. – А ты правда думала, я не в курсе? Ну у меня и репутация! Это потому что художник? Но на самом деле я вполне вменяемый человек.

– Даже несколько чересчур вменяемый для такого крутого художника, так о тебе говорят, – улыбнулась Кара. – Я на всякий случай спросила. Ну, вдруг тебе такое неинтересно? И ты информацию мимо ушей пропускал. Ладно, поехали дальше. Штука в том, что с людьми Другой Стороны у нас иногда случается то же самое. Некоторые из них не превращаются в незваные тени, а остаются тут жить. И при этом тоже все забывают. И тоже получают взамен новую память, судьбу, биографию, документы, свидетельства очевидцев и другие доказательства собственной подлинности. В общем, совершенно новую жизнь. С одной, но существенной разницей: у нас своих сгинувших помнят, ждут и надеются, что они однажды вернутся. А с Другой Стороны люди исчезают бесследно. Не оставляя памяти о себе.