С Райеном явно творилось что-то неладное.

«Я одинока, – подумала она. – Эрон убит. Беатребует нашего сочувствия. Роуан и Майкл пока не звонили. Все мы напуганы. Итеперь еще Райен, похоже, спятил. Впрочем, может быть, все это к лучшему».

– Как Гиффорд выглядела? – спросила она снова.

– Красивая, как всегда. По мне, она всегда выгляделапрекрасно, знаешь ли, – было ли ей двадцать пять, или тридцать пять, илипятнадцать. Она была моей Гиффорд.

– А что она делала?

– Почему тебя это интересует?

– Я верю в сновидения, Райен, пожалуйста, расскажи мне.Вспомни. Чем занималась Гиффорд?

Он пожал плечами, затем слегка улыбнулся.

– Она копала маленькую ямку в земле. Думаю, для посадкидерева. Мне кажется, это был дуб Дейрдре. Да, именно там. И вокруг былонасыпано много земли.

Мгновение Мона ничего не отвечала. Она была настолькопотрясена, что не могла довериться своему голосу.

А Райен снова погрузился в собственные мысли, глядя в окно,будто забыл, о чем они только что говорили.

Мона почувствовала головную боль, очень острую, в обоихвисках. Быть может, ее просто укачало в машине? Такое случается с беременными,даже если ребенок развивается вполне нормально.

– Дядя Райен, я не смогу пойти на похороныЭрона, – неожиданно сказала она. – Меня тошнит в машине. Я бы хотелаприсутствовать там, но не могу. Мне лучше вернуться домой. Знаю, что этонеприлично, что веду себя как последняя эгоистка, но…

– Позволь мне проводить тебя до дома, – галантнопредложил Райен. Он потянулся вперед и нажал на кнопку внутренней связи. –Клем, отвези Мону на Первую улицу. – Он отключил интерком.. – Ведь тыимела в виду дом на Первой улице, не так ли?

– Да, конечно, – ответила Мона.

Она обещала Роуан и Майклу, что переберется на Первую улицунезамедлительно, и теперь исполняла обещание. Кроме того, там она себячувствовала более дома, чем на Амелия-стрит, особенно когда не стало матери, аотец теперь напивался до бесчувственного состояния, лишь иногда вставая поночам в поисках бутылки, сигарет или умершей жены.

– Я позвоню Шелби, чтобы она осталась с тобой, –сказал Райен. – Если не понадоблюсь Беатрис, то и сам буду рядом.

Он был весьма обеспокоен. Беременность Моны, разумеется,стала для него очередной заботой. Он определенно души не чаял в Моне. Так быловсегда, с тех пор, когда она была совсем маленькой и Гиффорд наряжала ее вкружева и ленточки. Она должна была понимать, как он отреагирует. Он любилмалышей. Он любил детей. И они любили его тоже.

«А я больше не дитя для них, вовсе нет», – с легкойгрустью подумала Мона.

– Нет, мне не нужна Шелби, – возразила она. –Мне хочется побыть в одиночестве – там, наверху, только с Эухенией. Со мной всебудет в порядке. Я, наверное, посплю. В этой комнате наверху спать так приятно.Никогда прежде не бывала там одна. Я хочу подумать и разобраться в своихчувствах. К тому же вокруг дома патрулирует охрана, численностью равнаяФранцузскому иностранному легиону. Никто не отважится туда проникнуть.

– Тебя не угнетает мысль, что ты останешься водиночестве?

Очевидно, он не думал о незваных гостях, а только вспоминалстарые истории-легенды, которые всегда волновали ее в детстве. Теперь ониказались ей далекими и романтическими.

– Нет, почему меня это должно угнетать? –нетерпеливо ответила она.

– Мона, ты потрясающая молодая женщина! – Райенвдруг улыбнулся, что случалось с ним крайне редко. Возможно, изнеможение искорбь вконец расстроили его психику и послужили причиной столь неожиданнойреакции. – Ты, похоже, не опасаешься ни за ребенка, ни за дом.

– Райен, я никогда не боялась за дом!.. Никогда. А чтокасается ребенка, от него меня тошнит уже сейчас. И вот-вот вырвет.

– Но ты чего-то боишься, Мона.

Это не приведет ни к чему хорошему. Мона не могла большетерпеть все эти расспросы. Она обернулась к Райену и положила правую руку емуна колено.

– Дядя Райен, мне уже тринадцать. Я должна подумать,вот и все. Со мной все в порядке, и я не знаю, что означает «бояться» или«опасаться», хотя и смотрела в словаре значения этих слов. Договорились?Беспокойся лучше о Беа.

Беспокойся о том, кто убил Эрона. Есть вещи, о которыхдействительно стоит побеспокоиться.

– Хорошо, дорогая. – Райен снова улыбнулся.

– Тебе недостает Гиффорд.

– А ты не думала, что так будет? – Он сновапоглядел в окно, не ожидая ответа. – Теперь Эрон вместе с Гиффорд, не такли?

Мона покачала головой. Да, Райен и впрямь не в себе. Пирсу иШелби следовало бы знать, как нуждается в них отец.

Машина свернула на Первую улицу.

– Ты должен сообщить мне сразу же, если позвонит Роуанили Майкл, – сказала Мона. Она подхватила сумочку и приготовиласьвыскочить на тротуар. – И… поцелуй за меня Беа… и… Эрона.

– Обещаю, – сказал Райен. – Ты уверена, чтохочешь побыть в одиночестве? Что, если с тобой останется Эухения?

– Это было бы пределом моих мечтаний, – отозваласьона через плечо.

Два молодых охранника в форме стояли у ворот, и один из нихкак раз открывал дверь перед Моной. Она кивнула ему, проходя мимо.

Дойдя до передней двери, она вставила ключ в замок и черезпару секунд оказалась внутри. Дверь, как всегда, затворилась с низким,приглушенным звуком. Мона в изнеможении прислонилась к ней, прикрыв глаза.

– Двенадцать недель! Это просто немыслимо!

Ребенок был зачат, когда она спала с Майклом во второй раз.Она точно знала это, абсолютно точно. Кроме того, между Рождеством и Марди-Граникого не было. Нет, двенадцать недель – это немыслимо!

«Думай, Мона, думай».

Она устремилась в библиотеку. Ее компьютер принесли туданакануне вечером и установили прямо на большом столе красного дерева. Она сшумом опустилась на стул, загрузила систему и открыла файл WS/МОNА/SECRET/Pediatric.

«Вопросы, которые должны быть заданы, – набрала она наклавиатуре. – Как быстро развивалась беременность у Роуан? Где именнонаблюдались признаки ускоренного развития? Бывали ли у нее особенно частоприступы тошноты?»