Жизнь без Бориса, причем, не важно убила бы его я или Гриша, или еще кто-то, я тоже могла легко представить. Если бы меня не убили сразу, то моя жизнь превратилась бы в постоянный бег и оглядывание через плечо. И даже если бы я, пребывая в бегах, не переставала улыбаться, мол, я отомстила, то все равно это был бы почти такой же путь, как и у моей матери, то есть загнанный, но с той только разницей, что у нее были мы с братом и в нас она видела и смысл, и будущее и вообще жизнь.

У меня же не было никого: не для кого было жить, не для кого стараться.

Гриша? Гриша сказал, что любит, но громких слов в моей жизни было предостаточно, а вот поступков нет.

Да и давайте на чистоту: здесь и сейчас, в своем лофте, на своей территории он был развязным, смелым и типа влюбленным, что было легко в отсутствие Бориса, но я видела, каким он был при нем.

Я вовсе не говорила, что он был трусом, но… Но, но, но… Любовь Гриши (если это вообще была любовь, а не наваждение, как у Бориса, или чувство вины, как у Алеши), как и все в этой жизни, имела условия, просто о них я еще не знала. Я вообще его не знала.

То, что между нами произошло… То, что он пробудил во мне… Не знаю. Порой так сложно отличить истину от фантазии.

– Каким он был? Мой отец.

Гриша мечтательно водил ладонью по моему бедру, блуждая туманным взглядом по всему, что было не прикрыто простыней.

– Разный, – подумав, ответил он. – Думаю, только твоя мать знала наверняка, каким он был.

– Ее ты тоже знал?

Я очертила края его татуировки на груди.

– Видел один раз. Она держала на руках твоего брата, а тебе покупала мороженое. Тебе, наверное, лет пять тогда было.

– Боже, какой ты старый! – улыбнулась я.

– Да я тогда и сам еще был зеленым пацаненком, – улыбнулся в ответ Гриша. – Кстати, а какое это было мороженое?

– Мое любимое, наверное, – неуверенно ответила я.

Себя я в том возрасте не помнила, но мать часто покупала мне мороженое и всегда одно и то же.

– И это…

– Фисташковое.

– Надо запомнить, – пробормотал Гриша, целуя меня в плечо.

– Что будет дальше? – спросила я, перебирая его спутанные волосы.

– Борис останется при власти.

– Но?..

– Он должен уйти, Кира. – Гриша поднял голову и очень серьезно посмотрел мне в глаза.

Так… Вот и начинались условия!

– Навсегда, – добавил он.

Космос в его глазах утратил свечение. В них клубилась тьма и я как никогда прочувствовала на себе взгляд убийцы со стажем.

Я отстранилась и, встав с кровати, прошла к столу, на котором вместе с пистолетами лежали сигареты и зажигалка.

– Если бы ты действительно этого хотел, – ответила я, сделав затяжку, – то уже убил бы его. Хотя бы в ту ночь, когда вас ранили.

– Все не так просто, Кира, – возразил Гриша, вставая вслед за мной. – Борис многих не устраивает, причем давно, но у него также и много союзников. Он умеет находить нужные пути, – добавил он, кивнув на мой кулон.

– Как ты смеешь… – ощетинилась я.

В глазах защипали непрошеные слезы от осознания того, что Гриша отчасти был прав.

В свое время я осуждала брата за то, что он считал, что заслуживает какой-то компенсации, а теперь… Теперь я "гордо" могла сказать, что и сама недалеко от него ушла и даже неосознанно считала также.

Я отвернулась от него, пряча лицо, но Гриша все понял и обнял меня сзади. Я откинула голову ему на плечо, успокоительно вдыхая его запах. Он молчал, не надоедая мне избитыми фразами, мол, я не осуждаю, ты выживала и прочей бредятиной.

– Борис любит тебя, – шепнул мне Гриша. – По-настоящему любит. Когда я пришел к тебе в больницу… Я узнал, что ты получила травму головы при падении и потеряла память, и я ненавидел себя за слабость, что ранив тебя не сильно, только ухудшил твое положение…

– Ты хотел убить меня? Там, в больнице?

– Хотел, – признался Гриша, жаром обдавая мою шею, – но опять не смог. Ты так доверительно коснулась меня, так пила воду… – Его голос чуть надломился и в нем проступила хрипотца. – Потом я узнал, что Борис забрал тебя к себе. – Гриша совладал с собой и голос стал тверже. – Я был удивлен, мне даже мысль не закрадывалась, что он на тебя западет. А потом поползли слухи про женщину. Я должен был проверить, убедиться лично и, когда увидел тебя, понял, что в тот момент на дороге, когда ты обернулась, твой спокойный взгляд задел не только меня, но и Бориса, этого урода, решившего, что он имел право полюбить тебя, прикасаться к тебе, владеть тобой.

– Ты тоже так решил, – тихо ответила я, повернув голову, чтобы видеть его лицо. – Разве нет?

В уголках его темных глаз, казавшихся мне в этот момент признаний и откровений огромными, даже необъятными, притаилась грусть, которой вторил изгиб сухих губ.

– Это был он. Борис приказал убить твоего отца. Он подозревал, что твой отец собирался отойти от дел, и знал, что Валерий готовил себе замену и заменой был не Борис. Но ты ведь и так об этом уже давно догадалась. – Я тяжело вздохнула, но не ответила. – Дом, в котором ты сейчас живешь… Он твой, Кира. Убив твоего отца, Борис занял его в качестве нового хозяина города. Тогда он утопил город в крови только за то, что жаждал власти и не мог оставить в живых всех тех, кто был против него. Сейчас он поступит также.

– Зачем ты все это мне говоришь? – спросила я, чувствуя очень большое "НО".

– Борис уничтожит Коппеля и всех, кто пойдет против него. Он удержит власть, но это ослабит его. Ты сказала, что я тоже решил, что имею право полюбить тебя, и это так. На все сто процентов. Мы с Борисом оба любим тебя и пойдем на все, чтобы защитить, чтобы быть с тобой или владеть, если так уж по честному. Мое дело убивать, Кира, не думая. И я сделаю это, убью его, но ты должна решить не для меня, а для себя, хочешь ли ты отомстить Борису и получить свободу, или же ты готова забыть обо всем и остаться с ним, а не со мной.

Я полностью развернулась к нему и обвилась руками вокруг его шеи.

Ах, этот горько-сладкий ультиматум! Такой классический. Такой банальный. Такой мужской.

Он или я. Я или он.

Третьего не дано.

Вот мне только не понятно было одно: если Гриша собирался убить Бориса, то как он представлял, что я могла сделать выбор в пользу мертвеца? Или же он думал, что я могла предупредить Бориса?

И что тогда? Сказав, что любит, пустит пулю мне в сердце? Или же, взяв пример с того же Бориса, просто пленит меня в своем лофте?

Гриша ждал ответа, но за меня ответил настойчивый звонок телефона и мы оба прекрасно знали, кто звонил.