Ребус поставил Дезмонда в тупик.

Он поднялся, чтобы дать ей рассмотреть собственный наряд.

– Ты серьезно?

Дезмонд пожал плечами:

– А что?

– Это сродни интеллектуальному членовредительству.

– То есть ты поняла, кто я?

– То есть да.

Дезмонд в удивлении наклонил голову. Эйвери ткнула пальцем в его наряд.

– Ты – Джейкоб Марли, компаньон Эбинейзера Скруджа, увековеченный в повести под названием «Рождественская песнь». Ты… как бы выразиться помягче…

– Не церемонься.

– Мертвец.

– Выстрел прямо в сердце.

– Вот-вот.

– А еще что?

– Ты – мятущийся дух, обреченный за свои жадность, эгоизм и бессердечие к людям на веки вечные бродить по земле. Ты слоняешься по миру невидимый, но способный наблюдать мучения живых людей и в то же время не в состоянии им чем-либо помочь. Ты осознал свою ошибку, и она превратилась в крест, который ты обречен нести. Эту ношу ты слагаешь с себя у ног Эбинейзера, присылая к нему трех духов – святочного духа прошлых лет, духа нынешних Святок и духа будущих Святок. Если твой бывший компаньон Эбинейзер исправится, то, возможно, ты наконец найдешь успокоение.

– Ну ты даешь!

Эйвери пожала плечами:

– Повезло, что знала.

– Сомневаюсь. У тебя, поди, литература была главным предметом.

– Не-а. Это все Айра Дэвид Вуд[13], он каждый год ставил «Рождественскую песнь» в Роли. Здорово, кстати, ставил.

Дезмонд достал пять двадцатидолларовых бумажек, которые утром заранее взял из банкомата.

Эйвери вскинула ладони.

– Оставь себе.

– Тогда отдам на благотворительность.

– Молодец. Ты не хотел бы… поговорить о своем костюме?

Дезмонд прищурился:

– Мы вроде поговорили уже.

– Да нет, о том, что он означает…

– Что я люблю классику?

– Это так, но среди всех персонажей ты выбрал Джейкоба Марли.

– И что?

– Джейкоб – трагический персонаж, делец, всю жизнь притеснявший других. Но понял он это, лишь умерев и вернувшись в облике призрака, способного бродить по миру и видеть истину без прикрас. Он одержим желанием изменить характер своего компаньона, искупить вину за свои преступления.

Дезмонд отклонился в кресле.

– Ну-у… Старый костюм и цепи я нашел в гараже, козырек купил по дешевке в магазине секонд-хенда. Так что глубоким самоанализом я не занимался.

Эйвери улыбнулась:

– Об этом тоже стоило бы подумать. Ладно, я пошла.

– Эй!

Девушка остановилась.

– Дай мне угадать твой наряд.

Эйвери обернулась.

– Хорошо.

Дезмонд еще раз рассмотрел три дельты на обтягивающей торс футболке. Что было написано сзади, он уже не помнил.

– Повернись.

Уголки губ Эйвери чуть дрогнули, но она послушно повернулась.

Знак дельты означал перемену, «глупые поступки» написано на спине, то есть они уже позади. И явные следы слез или борьбы на лице.

– Ты… что-то меняешь, чтобы больше не совершать глупых поступков?

– Горячее, но пока мимо.

– Перемен три?

– Перемен вообще-то никаких нет.

– Ха.

Блондинка пожала плечами:

– Не парься. Никто не угадал.

– А приз какой?

– Это тоже загадка, – бросила она через плечо, выходя за порог.

Вся Эйвери была еще та загадка.

В пять вечера Дезмонд остановился у ее кабинки и заметил, что девушка работает над еще одним запросом, таблицы были ему знакомы.

– Ну что? – спросил он. – Угадал кто-нибудь?

– Не-а. А тебя?

– Нет. Очевидно, здесь мало кто любит классику. Над чем трудишься?

– Над твоим отчетом о показателях состояния здоровья.

– Отчет подождет до понедельника.

– Мне больше нечем заняться.

– Никто не пригласил на свидание в Хеллоуин?

– Я не хожу на свидания.

Дезмонд издал смешок.

– Я тоже.

– Сомневаюсь.

– Правда-правда.

– А чего так?

– В своих изъянах я никого не виню.

Эйвери указала на свисающие с шеи начальника цепи.

– Изъяны характера, обрекающие тебя бродить по загробному миру, отчаянно пытаясь искупить вину за ошибки прошлого?

Он невольно улыбнулся:

– Примерно так оно и есть.

– Глупости!

Дезмонд внимательно посмотрел на девушку.

– Я не отказываюсь от того, что сказала пару месяцев назад.

– Что я…

– Что ты – отличный парень, каких сегодня мало.

– Хорошо, приму к сведению.

Он повернулся к выходу.

– Погоди! – Эйвери привстала в кабинке.

Дезмонд молча обернулся.

– Я согласна.

– На что?

– Поужинать у меня дома.

Дезмонд улыбнулся:

– Я же говорил – я не хожу на свидания.

– И это – единственная причина, почему я соглашаюсь с тобой поужинать.

– Если на то пошло, лучше ужинать у меня. Потому что твой дом… это твой дом. Ну, ты поняла.

– Поняла.

Дезмонд оставил ей адрес и отправился домой со смешанным чувством восторга и нервозности.

Дверной звонок зазвонил почти сразу, как Дезмонд вышел из машины во дворе. Разносчик пиццы был юн, вежлив и одет под синекожего персонажа «Аватара», чье имя Дезмонд запамятовал. Он дал парню щедрые чаевые и пожелал всего хорошего.

Когда он раскладывал коробки на кухонном острове, в тяжелую деревянную дверь постучали. Дезмонд различил очертания женской фигуры за блеклым, мозаичным стеклом и вышел встречать гостью.

Эйвери обвела взглядом потолок, левую сторону дома, гостиную, проникаясь широтой пространства.

– Господи, такое ощущение, словно Марта Стюарт[14] реконструировала заброшенную психушку.