Кэтрин едва не потеряла надежду на спасение, когда поверенный Каддихорнов стал расспрашивать у хозяина амбара, не видал ли он поблизости детей. Крюгер, еще более беспринципный, чем его хозяева, был опытной ищейкой. Пытаясь хоть как-то сбить его с толку, Кэтрин положила на берег реки свою любимую брошку и кольцо Джареда (и то и другое – фамильные драгоценности Коулриджей), и оставила в песке ведущие в воду следы. Потом она сняла свою сиреневую накидку и, намочив в замерзающей реке, онемевшими от холода пальцами пристроила ее под полузатопленной скалой.

В тот день она сменила имя: отныне она была не Кэтрин Коулридж, а Кэтрин Миллер. Из дочери благородного барона она превратилась в бесприютную сироту, чьи родители умерли в долговой тюрьме. Во всяком случае, именно это она сказала директору Данну, когда они с братом наконец добрались до приюта.

Она вспомнила, как Урия Данн позаботился о них и дал им кров, еду, лечение, и слезы заструились по ее щекам. За все минувшие годы он ни разу не подверг сомнению историю о том, кто они, и каким образом попали в столь бедственное положение.

«Значит, он все-таки узнал правду», – поняла Кэтрин. А она-то гадала, почему он переселил ее в другую комнату и стал предлагать новые наряды. Ведь это произошло… как раз после того вечера, когда она отчитывала мальчишек, пойманных со спиртным мистера Грейвза! Правильно, а после этого они долго разговаривали с Джаредом. Скорее всего, директор Данн в тот момент находился в часовне. Он слышал их и все узнал, но решил сохранить в тайне от всех, даже от собственного поверенного.

Однако он начал процесс против Каддихорнов, претендовавших на титул Джареда и Кэтрин. Он боролся за детей, которые были слишком напуганы, чтобы отстаивать собственные права. И заплатил за это жизнью.

Кэтрин прижала к груди сверток с бумагами. Каддихорны убили ее дорогого учителя. И это – ее вина. Если бы не они с Джаредом, директор Данн был бы жив. Горе, гнев, сознание вины нещадно терзали сердце девушки.

Отмщение. Она жаждала отмщения, жаждала насладиться им. Каддихорны слишком долго оставались безнаказанными.

О, если бы, подобно Маркусу, она могла действовать решительно и отстоять справедливость. Если бы она нашла способ…

Боже всемогущий! У нее осталось меньше семи дней, чтобы достать деньги для Уинстонов, иначе Джареда арестуют. И тогда их претензии на титул вообще перестанут иметь смысл, ведь Джаред не сможет заявить о своих правах из тюрьмы или, страшнее того, от подножия виселицы.

«Если бы Каддихорны не забрали себе наше наследство, деньги не были бы такой проблемой», – с горечью подумала Кэтрин. «На нашу долю выпало слишком много испытаний. При каждом удобном случае Каддихорны пытались нас убить, обокрасть, обмануть, так пусть они испытают то же, что испытывали мы! Пусть они сами станут жертвами!»

Однако перспектива привлечь Каддихорнов к суду была столь сомнительна, что Кэтрин обреченно опустила голову. Ее подбородок уперся во что-то твердое. «Дневник Вора с плошади Робинсон!»

Эта мысль осенила девушку настолько своевременно, что, казалось, ее подсказало само провидение. Дневник словно прислали с небес, чтобы спасти Кэтрин.

Однако удостовериться в подлинности дневника можно было одним-единственным способом, только так можно было быстро достать деньги, чтобы спасти брата.

Но посмеет ли она? И вообще, возможно ли такое?

«Наши сомнения гибельны для нас, ибо, опасаясь действовать, мы не достигаем многих блестящих целей», – вслух процитировала она слова кого-то из великих.

Кроме того, в самом дневнике говорилось, что главное в жизни – это ум и сообразительность.

Дом, где обитали Каддихорны, был когда-то резиденцией семьи Кэтрин, и она в деталях помнила его изнутри. Она помнила, в какой комнате спал каждый из домочадцев, так же хорошо, как и о событиях того страшного дня, когда Каддихорны вторглись в их семейное гнездо.

Кэтрин никогда не забудет, с каким бессильным гневом она следила за леди Фредерикой, которая примеряла бесценные материнские украшения, которые были завещаны самой Кэтрин.

– Эти украшения предназначены для женщины, а не для ребенка, – презрительно фыркала леди. Именно в тот момент Кэтрин поняла: леди Фредерика никогда не допустит, чтобы мамины жемчужные ожерелья коснулись шеи дочери.

Когда леди Каддихорн ложилась спать, она всегда клала драгоценности под подушку. И Кэтрин могла поклясться, что Фредерика до сих пор не изменила своей привычке. Поэтому отыскать сокровища не составит труда.

Итак, Кэтрин обладает достаточной сообразительностью, остается только проверить ее на практике, и дневник поможет ей в этом. Только бы он не обманул ее ожиданий!

От этого зависят их жизни – ее и Джареда.

Маркус пришпорил жеребца, посылая его вперед и ощущая под собой перекатывающиеся бугры мускулов скакуна.

Позади неотступно следовал Там. Сегодня утром ему чертовски нездоровилось, но усердный служака изо всех сил держался в седле, и Маркус восхищался его характером. Долговязый сержант сгорбился, и на его худощавом лице застыло такое сосредоточенное выражение, что можно было подумать, что он борется за свою жизнь.

«Может быть, предложить Таму скакать помедленнее и подъехать попозже», – подумал Маркус, но побоялся задеть самолюбие своего спутника. «И все-таки здоровье важнее», – решил он наконец.

– За поворотом виднеется деревня, – обратился он к Таму, пытаясь перекричать ветер. – Почему бы вам здесь не отдохнуть, а я поеду вперед? Мне все равно придется сделать останозку в Рэйгейте, и вы с легкостью нагоните меня в Лондоне.

– Ну нет, сэр, – пропыхтел Там. – Я свеж как огурчик и ни за что вас не покину.

Маркус хмыкнул: Там проявляет излишнюю ретивость, однако он, несомненно, должен понимать, каковы границы его возможностей. Неделя действительно выдалась очень трудная, и помощь Тама была бесценной. А Маркус ценил проявления преданности.

Ренфру мертв. И теперь посыльный со свидетельскими показаниями, подтверждающими его виновность, уже находится на пути к лорду Уэллингтону. А от той арены, на которой Ренфру приводил в исполнение свой замысел, осталась лишь горстка пепла.

Это был план глупца, с самого начала обреченный на провал, но даже в таком виде он стал причиной ужасной трагедии. Ренфру искал способ заразить британскую армию. Следуя примеру осаждающих давних времен, он заставлял своих людей перебрасывать через стены городов зараженные предметы. Проблема заключалась в том, что Ренфру не мог подыскать инфекцию, которая не поражала бы и се переносчика.

Тупо, подло, безумно! Изыскания Ренфру стоили жизни многим мужчинам и женщинам, которые жили около Дувра, там, где он пытался внедрить в жизнь свой план, однако это обстоятельство его ничуть не беспокоило.

И только обвинение в убийстве отца Маркуса смогло вывести мерзавца из равновесия. Ренфру попытался разыграть оскорбление, но Маркус не поверил ни единому его слову. Только Ренфру мог стоять за убийством.