Женя квалифицированно «посадила» мотоцикл на заднее колесо,заехала прямо внутрь торгового зала и заглушила двигатель, начиная разглядыватьполки.

И сразу услышала громкий женский визг.

В руках у Корнецкой мгновенно оказался «калашников» сукороченным стволом. Она поставила переводчик на стрельбу одиночными, дослалапатрон и, особенно не скрываясь, выглянула во второй зал.

Она заранее знала, что там увидит. И точно. В магазинеорудовали двое молодчиков, которым попались не только консервированные ананасыи водка, но и почему-то не удравшая юная продавщица.

Ей уже задрали юбку, правда, к делу приступить ещё неуспели.

Молодые люди – один русский, другой, как и продавщица,раскосый – приняли Корнецкую за охранницу, хотя кто видел магазинныхохранников, таскающих на себе целые арсеналы? Они стали действовать, точно вполицейском боевике. Тот, что держал девчонку, живо спрятался за неё, приставилей к горлу нож и заорал фальцетом:

– Ты! Бросай пушку!

В полицейских боевиках в таких случаях опускают оружие ипотом всю дорогу переживают по поводу гибели заложницы. Женя усмехнулась иснайперски продырявила парню лоб. А потом и второму, не успевшему юркнуть подприлавок. «Спасибо, дедуля. Правильно ты меня всему научил…»

«Думме мэдхен»,[41] – ни к селу ни к городувыдало в ответ подсознание…

После чего Женя занялась мародёрством. Уже не спеша, подвсхлипывания продавщицы выбрала дорожную сумку поудобнее, набила просторноематерчатое нутро всем, что показалось ей необходимым. Далее сбросила надоевшуюи, прямо скажем, довольно-таки мерзкую шубу. Тщательно вслушиваясь в окружающиезвуки, разделась догола… Пока перепуганная смуглянка соображала – зачем, Корнецкаянаконец-то натянула чистое бельё и нормальную, по фигуре и сезону, одежду.

И впервые за последние сутки почувствовала себя человеком.

Разнеся замок денежного ящика кассы, она выгребла всюимевшуюся наличность и, вновь запустив двигатель мотоцикла, окончательнопокатила из города прочь. Указателей по-прежнему не было, но опытсвидетельствовал, что в таких населённых пунктах главные улицы ненавязчивопереходят в шоссе, надо только выбрать нужное направление.

Её нисколько не удивило, что по мере удаления от городкарадужные пятна на дороге стали попадаться всё реже и в некоторый момент исчезлисовершенно. Почти одновременно с этим осталась за спиной и снежная буря.

Въехав на холм, Женя в последний раз оглянулась назлополучный райцентр. Зрелище было неприглядное. Жалкая россыпь заснеженныхдомиков у подножия чудовищной тучи, упиравшейся вершиной непосредственно вкосмос…

Женя пригнулась к обтекателю и крутанула рукоятку газа,насколько позволял зимний большак. Двигатель кровожадно взревел, «Ямаха»выбросила из-под колеса длинную струю снега и полетела стрелой…

Километров через восемьдесят беглянка разминулась с длиннойвереницей завывающих пожарных машин, сопровождаемых милицией и автобусами«красноголовых». Одинокую мотоциклистку никто не остановил – было не до такихмелочей, – но Женя отчётливо осознала, что двигаться на угнанной машинедальше становилось опасным.

– Счастливо, родной… – Её первым побуждением быловтихаря спихнуть «Ямаху» в заснеженный кювет, но рука не поднялась. Найдяболее-менее расчищенный свёрток с шоссе, Корнецкая отъехала за деревья и,ласково похлопав по сиденью, оставила мотоцикл с торчащим в замкеключом. – Дай Бог тебе… в хорошие руки…

Топать пешком пришлось не более получаса. Впереди засверкалимаячки гаишных машин, наглухо заблокировавших проезд в опасную зону.Перебравшись через кювет, Корнецкая не спеша двинулась молодым ельником, благотам, как и около лесоповала, снега было едва по колено. Далеко обойдя кордон иизбавившись от большей части ставшего ненужным оружия, она снова вышла на шоссе– и скоро уже тряслась в кабине «Газели» рядом с беспрерывно матерившимсяводителем. Жене временами продолжали мерещиться вместо придорожных ёлокозарённые солнцем стройные кипарисы, но родные матюги она слушала скорее ссочувствием. Да и как было не причитать шоферюге, кровно переживавшему занедовезённую по месту назначения колбасу? «Чёрт с ней, с Австралией, но в полкудолжен быть порядок…» В конце концов, спрыгнув на обочину, Женя зашвырнуларасчленённый «калашников» подальше в кювет, отшагала ещё пару вёрст пожелезнодорожным путям, украшенным грозной надписью «Стой! Опасно для жизни», ивзобралась по обледеневшим ступенькам на перрон.

Станция, хоть и была на вид неказиста и к тому же снепроизносимым названием, оказалась оборудована на славу. Посетив тёплыйтуалет, в котором присутствовала даже горячая вода, Корнецкая направилась ккассе.

– Один до Питера, пожалуйста… Что? Ой, извините,конечно, в смысле до Санкт-Петербурга… Если можно, купейный… Да, деньги есть…

Паспорта у неё не спросили. Женя спрятала билет и уселась взале ожидания на свободное место, чувствуя себя совершенно счастливой.

«Ура! В Питер! Я еду в Питер…»

Поезд, кстати, был не какой-нибудь, а самый что ни есть«Демидовский экспресс». До него тем не менее оставалось ещё несколько долгихчасов. Женя успела проголодаться, съесть удивительно добротный для станционногообщепита пирожок, выпить бутылочку пива, вздремнуть и морально отойти от всегос нею случившегося.

«А что, собственно, мне там, в Питере?..» – подумалось ей вкакой-то момент.

Как ни странно, готового ответа на этот вопрос не было. Надо– и всё. Причём позарез.

«Тихвин, – подсказала она сама себе. – Поезд идёткак раз через мой родной Тихвин…»

Да, но билет она взяла почему-то до Петербурга. Ейнепременно нужно было именно туда. Знать бы ещё, зачем?..

«А откуда я туда на самолёте летела?.. К тому же на„Боинге“?..»

Она окончательно разволновалась и честно попробовалавспомнить. Не получилось. Видно, радужный вихрь, закинувший её в древнююГрецию, кое-что в памяти всё же смахнул.

«Слава Богу, хоть не самое главное…»

С Петербургом можно было худо-бедно увязать только словапророчества насчёт промороженной крепости, над которой реяли железные птицы скрестами на крыльях. Женя принялась глубоко и размеренно дышать, изо всех силдумая о сугубо посторонних материях.

«Ну, давай, подсознание. Я вспомню. Я обязательно вспомню…»

И наконец она дождалась. Из таинственных глубин выплылтелефонный номер с кодом города 812. Номеру сопутствовало стойкое убеждение,что после посадки в аэропорту она должна была без промедления по немупозвонить.

Женя записала цифры на обороте билета, чтобы не забытьснова, и всерьёз почувствовала себя шпионкой.

На самом деле рядом с номером витало ещё слово, и слово этобыло «домработница», но его Женя записывать не стала, поскольку это могоказаться пароль.