него необычная реакция и вместо того, чтобы успокоиться, она, наоборот, стала проявлять тревожность.

Макманус лежала на кровати у двери, недалеко от сестринского поста. Рядом с ней никого не было – и это было нехарактерно. Около полудня среды она, если судить по записям в истории болезни, находилась «на пути на вертолетную площадку», но в итоге так и осталась лежать на седьмом этаже. Весь день Анджела, постоянно находившаяся рядом с ней, просила, чтобы кто-то из врачей отменил существующее в отношении ее матери распоряжение о непроведении реанимационных мероприятий, но так ничего и не добилась.

Анджела была голосом и защитницей своей матери. Уильда долгое время работала менеджером службы информации в Благотворительной больнице. Она была первым человеком, которого видели посетители, проходя под фигурным металлическим козырьком в вестибюль, оформленный в стиле ар-деко. Уильда все еще не утратила способности широко и любезно улыбаться, но разобрать, что она говорит, было нелегко из-за перенесенного ею инсульта и действия некоторых лекарств, которые не лучшим образом влияли на мозг. В ее документах на госпитализацию в Мемориал было указано, что «дочь будет постоянно находиться рядом с матерью». Анджела ушла с работы и больше года полностью посвящала себя заботам об Уильде. Ее самоотверженности не было предела. Уход за матерью и забота о том, чтобы окружающие уважали ее человеческое достоинство, стали для Анджелы главными жизненными приоритетами.

Проводить дни и ночи на койке или складном стуле, под никогда не гаснущими больничными лампами дневного освещения, когда человека к тому же то и дело будят ночью, когда ему раз за разом приходится принимать решения, которые, по сути, означают выбор между жизнью и смертью, и при этом на него градом сыплются результаты анализов и прочих тестов – все это огромный стресс, который кого угодно может выбить из колеи. Жизнь в больнице настолько отличается от обычной жизни, что обитатель лечебного учреждения, выходя на улицу, порой невольно удивляется тому, что люди вокруг улыбаются, смеются и ведут себя беззаботно.

Хотя Анджеле Макманус было трудно смириться с мыслью, что ее семидесятилетняя мать скоро умрет, нельзя сказать, что она действовала безрассудно. Получив подробные консультации у специалистов по инфекционным заболеваниям, в день, когда начался ураган и симптомы болезни, от которой страдала Уильда, усилились, Анджела сделала важный выбор. Она отказалась от операции, поскольку было ясно, что больница вот-вот лишится электричества и тогда операционная будет зависеть от работы резервных генераторов. Она также согласилась с тем, что, если у ее матери откажут сердце или легкие, будет бессмысленно пытаться реанимировать ее с помощью электрошока или искусственного дыхания. Все эти процедуры вряд ли имели бы результат, когда речь шла о тяжелом хроническом заболевании. Но Анджела вовсе не собиралась сидеть сложа руки и смотреть, как ее мать умирает. Она считала, что даже в ситуации, когда Уильда не могла быть активной, как раньше, следовало ценить каждый день и час ее жизни. Анджела была убеждена, что ее мать до последнего момента должна ощущать, что о ней заботятся. И еще – что она до самой последней минуты должна иметь все до единого шансы на выживание, которые предоставляет современная американская медицина.

Всю среду мать и дочь наблюдали за тем, как десятки других больных, завернутых в простыни, словно в коконы, несли мимо них в сторону лестницы. Несколько раз медсестры возвращались обратно в слезах, и об их причине нетрудно было догадаться: это означало, что больной, которого перемещали на вертолетную площадку или пандус приемного отделения, умер по дороге.

За весь день Уильда ни на сантиметр не приблизилась к вертолетной площадке, но она слышала рокот двигателей и шум винтов и ощущала запах авиационного топлива. Хотя дорога на вертолетную площадку была нелегкой – пять этажей по лестнице вниз, потом в гараж через дыру в стене резервной подстанции, подъем по эстакаде и еще три этажа вверх по неудобным металлическим ступеням, – из окна коридора она представлялась такой близкой и доступной, что казалось, будто до нее рукой подать.

В коридоре работало радио. По нему передавали новости, которые вызывали у сотрудников «Лайфкэр» серьезную тревогу: ведущие рассказывали о захватах заложников, о массовых побегах заключенных из тюрем, о том, что кто-то обстрелял полицейских. По словам члена муниципального совета прихода Джефферсон, граничащего с Новым Орлеаном, банды мародеров, вооруженные автоматами «АК-47», захватывали почтовые автомобили и грузили в них награбленное. Заместитель шерифа в прямом эфире заявил, что видел акулу, плавающую в воде вокруг одного из отелей, – впрочем, он не был в этом уверен, возможно, это была не акула, а какой-то обломок, по форме напоминающий акулий плавник.

«Голод, гнев и ярость нарастают среди людей, лишенных всего. Когда люди лишены всего, они приходят в раздражение и становятся склонными к насилию, – заявил глава прихода Джефферсон Аарон Бруссар, призывая губернатора отправить в районы бедствия хорошо вооруженные отряды полиции. – В такой ситуации начинают проявляться животные инстинкты, потому что людям не хватает еды, у них нет крыши над головой и комфортной среды обитания».

Дэйв Коэн, ведущий крупнейшей новоорлеанской радиостанции, осудил факты мародерства в ходе свободного от рекламы радиомарафона, в эфир которого можно было звонить. Его транслировали все радиостанции юго-востока Луизианы. «Ситуация настолько серьезна, что полиция штата направила в районы бедствия спецподразделения – две оперативные группы. […] Губернатор все прояснил и расставил точки над «i», – заявил Коэн. – Новый Орлеан пора полностью эвакуировать».

На станцию начали звонить чиновники и местные жители. Люди останавливались рядом с импровизированной студией, развернутой в подвале оперативного штаба недалеко от Нового Орлеана. Два гостя студии назвали тех, кто оставался в городе, зомби. Коэн описал их как «блуждающую без определенной цели человеческую массу».

«Это похоже на фильм «Ночь живых мертвецов», – заявил Оливер Томас, глава городского совета Нового Орлеана. – Посмотрите в глаза этим людям – они находятся в состоянии сильнейшего стресса, их мучают голод и жажда. Губернатор потребовал прислать вооруженное подкрепление». Организованные банды преступников, целые орды злоумышленников, по словам Томаса, казалось, только и ждали урагана, чтобы начать врываться в дома и творить беззаконие. «Я слышал, как одна леди сказала, что это, наверное, похоже на Содом и Гоморру».

На некоторых медработников «Лайфкэр» на седьмом этаже эти разговоры, похоже, произвели сильное впечатление. Так, во всяком случае, показалось Анджеле Макманус, когда она услышала, как люди выкрикивали что-то вроде: «О боже, это конец света!» Медсестры, вслух беспокоясь о собственных детях, бегали по коридорам в поиске мест, где сотовые телефоны работали бы более или менее стабильно, и старались дозвониться