существование между голодающими и притесненными со всех сторон группами. В этом большинстве старинная традиция, что земля принадлежит земледельцу, старинная ненависть к ближайшим эксплуататорам народного труда… не могла формулироваться в сознание необходимости экономического коммунизма, этому большинству не может быть ясна громадная разница, которая произошла бы для будущего общества, если бы, при удачном народном взрыве, экономический переворот ограничился бы перераспределением имущества (нужно было бы сказать средств производства), а не безусловным признанием его общности». Цитируемый нами автор справедливо полагает, что перераспределение имуществ, вместо их общности, неизбежно поведет к выработке нового разделения классов, нового эксплуататорства и, следовательно, к воссозданию буржуазного общества в новой форме». И действительно, так называемое «всенародное право на землю» нисколько не обусловливает общности движимых средств производства, а потому допускает неравенство в их распределении и эксплуатацию бедных богатыми. Именно, разлагающее влияние движимой частной собственности и привело к разложению первобытных форм коллективизма.

Что скажет по этому поводу бывший редактор «Вперед!»? Продолжает ли он признавать справедливость только что приведенной аргументации или он «совершил» настолько «значительную эволюцию в своих социально-политических убеждениях», что разделяет теперь несовместимые с этой аргументацией взгляды П.Н. Ткачева и г-на Тихомирова?

Прямой и категорический ответ на этот вопрос имел бы в высшей степени важное значение. В самом деле, если сознание народом своего «права на землю» не может послужить достаточно прочным фундаментом для заложения «начала социалистической организации России», то все практические выводы г-на Тихомирова утрачивают всякий смысл и всякое значение. Если в народе неясно сознание насущнейших условий своего экономического освобождения, то немыслимо и самое освобождение, а следовательно, и захват власти революционерами не может «послужить исходным пунктом» ожидаемой г-ном Тихомировым антибуржуазной революции. Нужно, значит, говорить не о том, «чего нам ждать от революции», а о том, что нам делать для нее, как выяснить народу понимание ее задач, как предотвратить или направить на пользу народа торжество буржуазии, каким образом достигнуть того, чтобы «самое развитие капиталистического строя вызвало и подготовило переворот, который унесет этот строй»?

«Некоторая часть социалистов» советовала нашей «революционной молодежи» заняться пропагандой в среде промышленных рабочих. Г-н Тихомиров воспользовался всеми ошибками и всем невежеством наших полицейских статистиков, чтобы доказать непрактичность этого совета. По его мнению, численность рабочего класса наших промышленных центров слишком незначительна для того, чтобы на этом слое нашего трудящегося населения могли основываться какие-либо социально-революционные надежды. Из сказанного им по этому поводу можно было бы заключить, что наш автор стоит на старонароднической точке зрения, игнорирующей город и возвеличивающей деревню. Но и эта догадка основательна только отчасти. Г-н Тихомиров действительно возвеличивает деревню, но всякий внимательный читатель немедленно поймет, что деревне «не поздоровится от этаких похвал». В самом деле идеализация бывает различного рода и ведет за собою различные практические выводы. Народники недавнего прошлого идеализировали народ отчасти с тою целью, чтобы подвинуть самих себя и всю нашу интеллигенцию на революционную деятельность в его среде. Усильте эту идеализацию еще на одну степень, и вы придете к тому убеждению, что, благодаря своим общинным тенденциям, народ наш вовсе не нуждается ни в каких воздействиях со стороны социалистической интеллигенции. Роль последней становится, в таком случае, чисто разрушительной. Она сводится на устранение внешних препятствий, мешающих осуществлению народных идеалов. Именно с такой идеализацией народа мы встречаемся в статье г-на Тихомирова. «В революционный момент наш народ не может оказаться раздробленным, когда зайдет речь об основном принципе государственной власти, – решил наш автор. – Точно так же он окажется единодушным в экономическом отношении по вопросу о земле… Для того, чтобы собрать массы в огромную силу вокруг этих двух пунктов – не нужно никакой особенной пропаганды; нужно только, чтобы народ знал, о чем идет дело». Доведенная до крайнего своего выражения, идеализация народа лишает народническую деятельность всякого смысла и значения. Но зато тем более возрастает значение заговора. Социальная революция, – рассуждает заговорщик, – задерживается, благодаря влиянию современного правительства. Устраните это влияние – и в результате вашей разрушительной деятельности необходимо должно явиться «начало социалистической организации России». В политической борьбе «власть принадлежит тому, кто имеет возможность в каждый данный момент выставить на защиту своего дела наибольшее количество живой человеческой силы». Нет надобности осведомляться о том, из какого класса выходит эта сила. «Получать» ее «в свое распоряжение можно различно». Можно даже «покупать своих бойцов или выгонять на защиту свою посредством какого-нибудь экономического давления»[175]. Тем более можно вербовать их из каких угодно классов общества. Успех дела зависит лишь от искусного направления «полученных» сил сообразно целям заговорщиков. Вот почему г-н Тихомиров «говорит иногда» о захвате власти революционерами, как «об исходном пункте революции». Этот вывод логически вытекает из всех посылок нашего автора.

Вся беда в том, что посылки г-на Тихомирова не выдерживают критики, что в народе не все обстоит благополучно даже по вопросу о «двух главных пунктах», и что есть еще и другие пункты, игнорирование которых может привести революционеров лишь к тяжелому разочарованию. А вместе с посылками падают, разумеется, и выводы, дорогие г-ну Тихомирову, но мало благоприятные для успехов социалистического движения в России. Сентиментальный туман ложной и напускной идеализации народа исчезает, и действительность снова выступает перед нами со своими насущными требованиями. Мы видим, что невозможно надеяться на сколько-нибудь удачный исход русского революционного движения без «особенной пропаганды» в народной среде. Мы убеждаемся, что нашим революционерам невозможно довольствоваться программой Ткачева, и не мешает вспомнить о программе журнала «Вперед!». Но мы все еще не решили, в какой мере желателен разрыв их с традициями вашего бланкизма. Очень интересно было бы, в этом затруднительном случае, определенно узнать авторитетное мнение г-на Лаврова.

2. «Захват власти»

Впрочем, мы можем отчасти предугадать это мнение. Почтенный редактор, наверное, не одобряет того обстоятельства, что г-н Тихомиров «иногда говорит о захвате власти революционерами, как об исходном пункте революции». П.Н. Ткачев также имел привычку «иногда говорить» о таком захвате, и этим вызвал сильное порицание со стороны г-на Лаврова. Редактор «Вперед!» счел даже нужным предостеречь нашу революционную молодежь от союза с ложными друзьями. «Есть революционные кружки, – писал он, – которые говорят, что они хотят блага народа, что они имеют в виду осуществить это благо путем революции, но революции не народной». Для таких кружков вся философия революции сводится, конечно, к захвату власти. «Другие хотят диктатуру лишь временную, только для того, чтобы распустить войско, снять верхний слой противников и сойти со сцены, оставив народ решить свою судьбу. Третьи мечтают передать эту диктатуру, когда они совершат свое дело, Земскому Собору из народных