— Арена можно с собой взять?

— Нет. Я с ним еще потолковать хочу. Основательно.

«Лера, может, крылья покажем?» — соблазнительно предлагает Арен.

«Ты что, не надо: не хватало еще, чтобы папа узнал, что я мутировала, раньше, чем ты ему понравишься. Ты держись, я рядом».

— Хорошо, — киваю я и разворачиваюсь. — Сейчас наряжу.

Мама, накрывающая кофе крышкой, смотрит на меня сочувственно, шепчет одними губами:

— Вроде неплохо разговор идет.

Угу, хватило бы у Арена терпения.

Ароматная пушистая елка стоит в том же углу, в котором ее ставят, сколько я себя помню. Сердце слегка замирает, когда открываю коробку с игрушками: большинство из них старые, еще стеклянные. Некоторые старше меня. Снеговички, шишки, желуди, часики... сейчас таких не найдешь. Мне страшно брать их в руки — вдруг раздавлю.

На кухне монотонно звучат голоса — то Арена, то папы.

— Вроде хороший мальчик, — следом за коробкой с игрушками мама вытаскивает пакет с серебристыми нитями дождика. — Как вы познакомились?

— На экзамене, — после паузы отвечаю я: инициацию ведь можно считать своего рода экзаменом.

— Давно встречаетесь?

— Три с половиной месяца, — сказав это, понимаю, насколько скоропалительным выглядит желание Арена просить моей руки.

— И так быстро о замужестве заговорили, — мама вздыхает, но мотает головой и встряхивает дождик. — У вас есть повод?

Да, я его истинная пара, но ведь так пока не скажешь.

— Непреодолимое притяжение друг к другу, — нахожу я подходящую формулировку. — Когда... отправимся к нам в гости, поймешь.

«Лера, не обижайся, но я твоего папу отправлю на допрос к Элору».

«Зачем?»

«Исключительно из драконьей мстительности. Он одни и те же вопросы задает, пусть и в разных вариациях».

«Пытается поймать тебя на лжи», — улыбаюсь я.

«Отправлю его к Элору. Считай, это будет для него как обмен опытом».

Похоже, пора вмешаться и спасти своего драконищу. И папу заодно.

Погладив холодные прекрасные игрушки, украшавшие новогодние праздники семнадцать лет моей жизни, решительно направляюсь к кухне.

— Лера, ты куда? — испуганно шепчет мама. — Это же мужской разговор.

Обернувшись, мягко ей улыбаюсь:

— Знаю. Но это не значит, что я не имею права вмешаться.

— Лера, — в ужасе шепчет мама и на цыпочках следует за мной. — Лера, но что ты, ну как...

Перед каждым из сидящих в столовой стоит по чашке. В дверях я останавливаюсь:

— Папа, хватит вопросов. Пойдемте лучше елку вместе наряжать.

Костя чуть не роняет смартфон. У папы от таких слов пропадает дар речи, он разворачивается ко мне и впивается своим знаменитым грозным взором. Первая реакция — желание опустить голову, но останавливает ощущение собственной правоты: все равно папа своим допросом и пробивкой Арена по базам правды не узнает. К тому же я теперь драконица, тоже, наверное, могу часами не моргать.

Стою смотрю. Папа сидит смотрит.

— Папа, в самом деле, я уверена в Арене и его чувствах. Понимаю твое желание меня защитить, все выведать, но это не тот случай, когда имеет смысл устраивать допрос и проверку документов.

— Этот парень просит твоей руки! — папа раздраженно указывает на Арена.

«Я тебя всю прошу, не только руку», — к счастью, Арен произносит это мысленно — папа сейчас явно не в состоянии оценить юмор.

Стоически смотрю папе в глаза. Он чуть хмурится, не понимая, почему я до сих пор не сдаюсь. А я... сдаваться не намерена. Не в этот раз.

У папы ходят желваки, он поднимается с плетеного стула, пытаясь добавить взгляду значимость своим солидным ростом, но... это не действует. На меня это не действует — осознание этого отражается на лице легкой улыбкой.

— Когда-нибудь моей руки должны были попросить. Лучше Арена кандидата не найти.

— Я должен был познакомиться с ним раньше, чем дело дойдет до предложения, должен был проверить. В конце концов, он может тебе не подходить, чего ты не понимаешь в силу возраста и отсутствия опыта.

Предложение тебе должен делать человек, которого я хорошо знаю и одобрил, а не непонятно кто.

«Так представителей рода Аранских даже Фламиры не оскорбляли», — мысленно вставляет Арен.

— Он не непонятно кто, — сердито возражаю я. — И ты мог бы проявить уважение к моему избраннику, ко мне, моему выбору.

— Ты еще слишком маленькая, чтобы самостоятельно принимать подобные решения. Ты девушка, чувства затмевают твой разум.

А мужской шовинизм затмевают твой разума, папа! Но я пришла не ссориться, а мириться, так что отвечаю иначе:

— А у тебя профдеформация, которая мешает тебе воспринимать остальных не как потенциальный источник проблем. Ты ничего не знаешь об Арене, но сразу подозреваешь худшее.

— Именно потому, что не знаю.

— Зато знаю я.

— И что ты о нем знаешь? То, что он захотел тебе рассказать и показать? А вдруг он женат, судим, находится под следствием или состоит на учете у психиатра?

— Еще спроси, нет ли у него просроченных штрафов за переход дороги в неположенном месте.

— И это бы тоже узнать не мешало! — сердито отзывается папа. — Ты хоть представляешь, сколько влюбленных дурочек попадают в рабство, к террористам или погибают в муках лишь потому, что доверились не тому мужчине?

На этот раз Арен смолчать не может:

— Лера — моя жизнь, я ее в обиду не дам. Хотя она и сама... девочка с коготками, может за себя постоять так, что врага потом по кусочкам не соберешь.

От неожиданности папа разворачивается и изумленно смотрит на него. Хм, получается, в гляделки я впервые выиграла, хоть и почти нечестным путем.

— Что вы сказали, молодой человек?