Арен поднимается, смотрит на папу, едва сдерживая желание ответить надменностью и грозным драконьим видом на дерзость моего отца.

— Я сказал, что Лера все для меня, и я буду ее защищать. Но она не слабая маленькая девочка и вполне может за себя постоять. Добрая очень, не спорю, и отходчивая, но я не позавидую тому, кто попытается на нее напасть.

У папы раздуваются ноздри, подбородок упрямо выпячивается:

— Нет, Лера именно маленькая слабая девочка, которая нуждается в опеке.

— Папа! — от возмущения у меня зудят и норовят вылезти крылья.

— Кстати, если вы не заметили, Лера очень обижается на такое отношение. На собственной шкуре ощутил.

— Папа, я изменилась, стала сильнее, и тебе придется это принять.

Он надвигается на меня, останавливается, нависнув, пронизывая взглядом, но я стою, вздернув подбородок и бестрепетно глядя в ответ.

«Лера, твой отец неодаренный, но, полагаю, какая-то крупица способностей у него есть, и он неосознанно пытается их применить».

Позволив зрению Видящей возобладать, я не вижу ничего нового, кроме золотого сияния вокруг Арена и меня, но усилив дар и переместив угол обзора за предел собственного сияния, различаю в папиных зрачках светло-серые искорки. Совсем блеклые, но они все же есть.

«Похоже на то, — я возвращаю себе нормальное зрение. — У него в зрачках вспышки магии. Он точно неодаренный? Может, те, кто его оценивал, ошиблись?»

«Не ошиблись, но легкие отголоски способностей — обыденная ситуация для не унаследовавших дар».

— Действительно изменилась, — тихо произносит папа.

Протянув руку, осторожно касаюсь его плеча.

— Папа, спасибо за заботу, но в этот раз мне нужна не защита, а твое... — осекаюсь: на самом деле его одобрение или несогласие ничего не изменит, и будет неуважением лживо сказать, что он что-то решает. — Мне нужно, чтобы ты принял меня и мои решения.

— Какие именно решения? Что еще ты собираешься делать, помимо того, что соглашаешься на предложение непоня... незнакомого мне субъекта?

— Собираюсь жить в другой стране, — мягко начинаю я.

Мама за моей спиной судорожно вздыхает. Папа приподнимает брови:

— О как. Еще чем порадуешь, дочка?

— Дедушка будет жить с нами.

— Он знает обо всем?

— Да. И гостил у родителей Арена, так что может подтвердить, что они надежные... просто надежные.

— Он сейчас у них?

— Он живет достаточно близко, чтобы заглядывать в гости. Папа, все хорошо, поверь. Мы с Ареном будем работать вместе.

— Ты еще и работать после замужества собираешься? Дело женщины — хранить семейный очаг!

В каком-то смысле именно этим я и буду заниматься, только более масштабно.

— Папа, этот вопрос будем решать мы с Ареном.

Костя присвистывает. Понимаю его изумление: сама от себя такой дерзости не ожидала.

— Пап, идем елку наряжать. Пообщаешься еще с Ареном, узнаешь его получше. Уверена, он тебе понравиться.

Папа в таком шоке от моего поведения, что растерянно кивает. Я беру его под руку и вывожу в коридор к маме, застывшей с округлившимися от изумления глазами.

Елку папа наряжает в таком суровом молчании, словно к похоронам кого-то готовит. Впрочем, не исключено, что в мыслях он множеством мучительных способов убивает Арена, посмевшего посягнуть на его кровиночку и испортившего ей, то есть мне, характер.

Наверняка папа думает, что мое поведение — результат дурного влияния Арена, и в чем-то прав, ведь это Арен меня превратил в драконицу, а там уж и пошли изменения в характере. Хотя, упрямство мое зародилось раньше.

Костя в украшении елки традиционно не участвует, то и дело отрывается от экрана и поглядывает на папу. Похоже, ждет, когда у него пройдет шок.

Но шок у папы не проходит. И мама от растерянности за все время вешает лишь одну игрушку.

«Если они так странно реагируют на нашу помолвку, то что же с ними будет, когда они узнают все?» — задается вопросом Арен и привешивает на пахучую еловую ветку золотистую шишку.

«Сама боюсь представить», — неслышно вздыхаю я. Арен просто озвучил мои опасения.

Последнюю игрушку вешаю я. Мы, не сговариваясь, оглядываем елку. Хороша лесная красавица. Под ней только не хватает коробок с конфетами, чтобы можно было потихоньку утаскивать себе сладость.

Улыбаюсь, вспоминая, как мы с Костей таскали эту дедулину часть новогоднего убранства.

— Конфет не хватает, — вздыхает мама.

— Да, — соглашаюсь я.

Арен, пользуясь стратегической близостью, подходит ко мне и обнимает за плечи:

— Красивая елка.

Папа смотрит на его руку, словно на ядовитую змею. Поджимает губы, но ничего не говорит. Направляется к кухне, и мама семенит за ним.

Костя делает страшное лицо:

— Кем бы ты ни была, признавайся, куда дела мою трепетную сестренку.

Он смеется... но если бы Костя только знал, насколько близка к истине его шуточка.

Мы снова собираемся в столовой. Мама подогревает кофе в микроволновке и заваривает себе и мне по чашке зеленого чая с лимоном. Я, отдавая дань традициям семьи, помогаю ей все это перенести к овальному столу и сажусь рядом с Ареном.

Сцепивший руки папа пристально оглядывает меня, надолго задержав взгляд на лице, затем еще более пристально осматривает Арена.

— Значит, ты хочешь жениться на моей дочери?

— Да, — Арен ловит под столом мою руку и вытаскивает на столешницу. — Я могу ее обеспечить и защитить.

Я люблю ее. Лера любит меня.

Папино лицо просто маска обреченной суровости.

— Не слишком ли все быстро?

— Я знаю, что мне нужна только Лера, и знаю, что могу сделать ее счастливой, зачем ждать?

Это удар ниже пояса: папа из тех людей, которые не откладывают дела и не любят это в других людях. Он поджимает губы.