– Не надо, сынок, – мягко, как ребенка, попросил он. – Не делай глупостей, отпусти ир-Джейхана. Я все улажу.

– Не в этот раз, отец! Не нужно ничего улаживать! Ты не понимаешь! Мы будем хозяевами Нисталя, ты и я. Он может все, и он обещал мне. Больше не нужно умасливать этих тупых свиней, чавкающих над своими кормушками. Они сами приползут, когда увидят наше могущество! Вот увидишь, они приползут и будут лизать наши ноги! А когда Нисталь станет нашим, мы выйдем из него и возьмем… все! Новые земли, золото, подданных…

Демон, уже начавший было вычерчивать завершающий круг, остановился и с торжеством посмотрел на Раэна. Маг пожал плечами, снова делая глоточек из бутылки. Все тот же давний спор: стоят ли люди того, чтобы за них бороться. Так ведь люди-то, они разные! Даже вот эти мальчики, рожденные в захолустье. Один бредит властью и наслаждается чужим унижением, второй…

Самир все еще пытался уговорить сына, что-то ему внушая, а по спине Раэна змейкой побежал холодок, предупреждая, подсказывая… Он видел, как сгибаются пальцы Сейлема, как лезвие вдавливается в смуглую кожу, и тоненькая алая ниточка скользит по напряженному горлу ир-Джейхана. Раэн посмотрел в расширившиеся глаза молодого воина и медленно опустил ресницы.

Все еще чувствуя петлю на запястьях, Фарис резко качнулся вправо, уходя от ножа, и одновременно воткнул локоть под дых Сейлему. Клинок, успев только чиркнуть по его предплечью, упал на пол одинаково далеко от обоих. Но Сейлем согнулся, хватая ртом воздух, а Фарис прыгнул следом.

И почти дотянулся, почти схватил, скользя по гладким навощенным доскам… Тяжелая нога, обутая в мягкий сапог, неторопливо прижала запястье молодого нистальца к полу. Носок второй приподнял подбородок побелевшего от боли и отчаяния Фариса.

– Ты стер письмена, человечек, – сообщил демон, глядя на юношу, и сам поднял кинжал. – Придется чертить снова. За это будешь умирать медленно и мучительно.

Самир выбрал именно этот момент, чтобы кинуться к сыну, и Раэн, мечтающий не сползти по дверному косяку, позволил старейшине сделать это. Посмотрев на Фариса, лежащего на полу, он задумчиво покачал полупустую бутыль, прежде чем в очередной раз поднести ее к губам.

Демон, стоя над парнем, расхохотался, поднимая кинжал.

– Всегда одно и то же. Одно и то же! Власть, деньги, похоть, месть! Для каждого найдется свой манок, – рокочущим голосом выкрикивал он, повернувшись к Раэну. – Для каждого! Знаешь, почему я пришел в Нисталь? Он зажрался! Десятилетия, века сытой безмятежной жизни! Время от времени отбить набег степняков и снова можно жиреть у кормушки, нагуливая сало. Ну ничего, я пущу кровь этой долине! Мне вполне сгодится старший вместо младшего для роли второго трупа. Род на род, семья на семью, а потом и брат на брата! Ты не представляешь, сколько грязи на дне человеческой души, когда вывернешь ее наизнанку болью и страхом… Уцелеют самые сильные, самые жестокие, самые подлые! И все они будут принадлежать мне! Ты проиграл, хранитель! И Свет проиграл вместе с тобой! Сейлем, очнись и занимайся делом, – обернулся он к молодому ир-Кицхану, что пытался отдышаться у стены. – Нож у меня, без него колдунишка не опасен. Я позволю тебе лично его убить, когда выполнишь свою часть работы…

Тяжелая глиняная бутыль, тенью мелькнув через комнату, почти врезалась одержимому в лоб. И застыла в воздухе, небрежно перехваченная за горлышко.

– Последний козырь? Да у тебя не хватит сил выжать лимон! – снова расхохотался демон. – Вздумал тягаться… со… мной…

Он смолк, недоуменно посмотрев на свой живот, в котором по рукоять торчал нож, коротко, без замаха брошенный Раэном одновременно с бутылью, но левой рукой.

– На лимон не хватит, это точно, – устало согласился Раэн.

Старейшина ир-Керим плавно и медленно опускался на пол. Жуткий багровый огонь его глаз не погас, но словно подернулся пеплом, как настоящие угли в очаге, и становился все тусклее с каждым мигом. Раскинувшись на своем полустертом рисунке, он повернул голову в сторону Раэна и прохрипел:

– Откуда? Я… не чувствовал…

– Само собой, демон. Само собой…

Раэн подошел и сел рядом с ним на пол, посмотрев в еле тлеющие глаза.

– Ты бы почуял любое оружие, верно? А этот нож закален в моей крови. Он – часть меня. Где уж тут почуять?

– Не… на… ви…

Угольки глаз окончательно потухли, и по комнате пронеслось холодное подобие ветра, а потом Раэн почувствовал, как ткань мироздания дрогнула, пропуская на ту сторону лишенного плоти и обессиленного демона. Лицо ир-Керима казалось мертвым, но грудь едва заметно поднималась и опускалась. Раэн пожал плечами и поднял с пола грубо вырезанный деревянный черенок ножа, упавший вместе с нистальцем. Лезвие растворилось в плоти старейшины, закрыв собой рану, только теплая шерстяная рубашка оказалась прорезана, но это уже пустяки. Наверняка на коже ни следа не осталось. Хорошая работа. Не зря старался и тратил кровь.

– Твое право, – негромко сказал Раэн, понятия не имея, слышит ли его демон там, куда ушел. – Хоть и глупо одной пешке ненавидеть другую. Но вас, темных, не переделаешь.

Обернувшись, он нашел взглядом Фариса. Тот внимательно рассматривал собственный целый нож, держа его в здоровой левой руке. Потом молодой нисталец подошел к Раэну, поднял опрокинутый стол и протянул руку. Раэн уцепился за нее и встал, но тут же снова сел на скамейку возле очага, оглядев кухню. Ир-Керим крепко спал, Фарис опять разглядывал нож, а у стены напротив Самир возился с сыном. Сейлем валялся на боку, подтянув колени к подбородку, спрятав лицо в руках и тихонько поскуливая, как наказанный щенок.

– Значит, ножа было два? И ты отдал мне фальшивый? Чтобы отвлечь этого?!

В голосе ир-Джейхана звенело непонимание, готовое перейти то ли в обиду, то ли в отвращение.

– Два, – устало подтвердил Раэн. На разговоры не было сил, однако Фарис честно заслужил объяснения. – И оба настоящие. Твоим тоже можно было убить тварь. Даже проще, чем вот моим. Понимаешь, стрелы, из которых он сделан, передали лезвию отпечаток души демона, и это превратило нож в лучшее оружие против него. Хватило бы царапины, чтобы ослабить тварь, и одного удара, чтобы добить. Поэтому демон и следил за ним так внимательно. И поэтому я сделал второй нож, не такой приметный и с немного другими свойствами. Помнишь, когда ты ходил в харчевню и вернулся избитый? Я как раз закалил клинок, когда ты вернулся, потому и хлестал аккамское. Все-таки два стакана крови даже для меня не пустяк. Но лезвие, закаленное в моей крови, по магическим законам считается частью меня, и демон его на мне не почуял…

– А почему он звал тебя хранителем?! Что ты хранишь и причем тут Нисталь?! Почему он с тобой разговаривал так, словно вы уже встречались?!

– Фар, ты уверен, что тебе нужно это знать?

Раэн внимательно посмотрел на упрямо сжавшего губы нистальца и вздохнул.

– Хорошо, как хочешь. Я не человек, Фарис. Правда, и не демон. И не дух света. То, что вы зовете джинном, подошло бы лучше всего. Меня можно убить, хотя сделать это непросто. Меня можно обмануть, потому что я не читаю ничьих мыслей, только умею отличать ложь от правды. Я ем, сплю, пью вино и люблю, как все люди. Живу, правда, дольше, чем вы. Гораздо дольше. Но я не бессмертен и вполне уязвим. Именно этого демона я никогда не встречал раньше, а вот его собратьев – да. И многих отправил за грань мира, как и его сегодня. Демоны неплохо меня знают и не любят. Впрочем, я их тоже не жалую.