— Да? А что же вы втирались в доверие к его мамочке?

— К его мамочке?

— У него ведь есть мамочка, и он ее обожает.

Лариса подпрыгнула на месте и внезапно стукнула себя ладоньюпо лбу:

— Мамочка! У всякого человека есть своя мамочка,которая ПОМНИТ ПРОШЛОЕ. Боже мой!..

— Ну что, что? — рассердился Уманский. Емунеожиданно показалось, что он ошибся в ней, и его разыграли, как мальчишку.

— Мальчику грозит опасность, — выдавила из себяЛариса. — Его обязательно убьют. Может быть, даже сегодня. Сейчас!

— Какому мальчику? — опешил Уманский.

— Артему, сыну Анжелики. Нам надо бежать в дом.

Уманский быстро посмотрел вниз, на Корабельникова.

— Господи, мой босс ничего не знает про ваши камни. Егонанял один человек, с женой которого Жидков крутил роман. Она сбежала от мужа иувезла из дому кое-что ценное. Боже, у меня нет времени объяснять! Если смальчиком что-нибудь случится…

— А-а, черт с вами, идем. — Уманский схватил ее заруку. — Только не пытайтесь проявить чудеса храбрости.

И они побежали к дому. Сумку Уманский прижимал к себе,словно грудного ребенка. Вот лестница на второй этаж. Дверь в комнату Вани. Авот та самая, что им нужна.

— Я сам, — сказал Уманский и толкнул дверь. Она неподалась. Тогда он поднял ногу и со всего маху стукнул по замку каблуком. Дверьвлетела внутрь, и глазам Ларисы, вбежавшей в комнату вслед за «дизайнером»,открылась странная картина. На разобранной кровати сидел очень бледный Артем. Арядом стояла молодая брюнетка и держала за волосы неряшливую женщину согненно-рыжими волосами. В другой руке у нее был нож, острие которого упиралосьженщине в горло.

— Не двигаться! — крикнул Уманский, и пистолет сноваоказался у него в руках.

— Спокойно, — ровным голосом сказалабрюнетка. — Вы меня не знаете, но я в вашей команде.

— Вы агент Корабельникова! — мгновенно догадаласьЛариса.

— А вы та, которая испортила все дело.

— Эта тетенька хотела меня убить! — дрожащимголосом сообщил Артем Ларисе.

— Какая тетенька? — уточнил Уманский.

— Та, которую я держу, — ответила вместо негобрюнетка. — Понятия не имею, кто она такая, но…

— Я знаю, — отчеканила Лариса. — Могу вам еепредставить: Анна Ружина.

— Кто? — воскликнул Уманский. — Анна?Господи, где вы ее взяли?!

— Я сама взялась! — воскликнула женщина. Голос унее был хриплый, неприятный. — Я давно здесь. Слежу за всеми вами. Мерзкоеотродье…

— Мишаня! — закричала Симона, вбежав вкомнату. — Иди сюда! Скорее!

— Что, убийцу поймали? — крикнул тот, вбегаяследом за ней.

— Нет, — громко возразила Лариса. — Мыпоймали только половинку убийцы. Но второй половинке тоже не уйти отправосудия.. Мишаня, отойди от Симоны.

— Зачем? — удивился тот.

— Она не девушка твоей мечты. Она — дочь Анны Ружиной.

Симона растерялась лишь на секунду. Лицо ее полыхнулозлобой:

— Пронырливая стерва!

Мишаня посмотрел на нее изумленно и тут же попятился. Симонашагнула за ним.

— Стой спокойно, — приказал Уманский и погрозил ейпистолетом. — Стой, иначе буду стрелять.

В доме тем временем поднялся переполох. Все обитателисгрудились в комнате, галдя и пытаясь выяснить друг у друга подробностипроисходящего. Корабельников с окровавленной годовой вошел в парадную дверь иподнялся по лестнице, ориентируясь на голоса. Маргарита при виде его, потрадиции, начала визжать.

— Привет, шеф, — сказала брюнетка и чуть-чутьшевельнула ножом. — Рада, что вы целы. Мне пришлось оставить вас без прикрытия.Но — по уважительной причине.

— Видите, — обратился к Ларисе Уманский. — Яего стукнул совсем тихонько, он уже очухался.

Корабельников посмотрел на него с ненавистью. И тут всоседней комнате кто-то тонко и горестно заплакал.

— Господи! — воскликнула Лариса. — Там жеВаня. Бедный малыш! Надо его привести сюда.

— Нет, — рявкнула Капитолина. — Пока я еговоспитательница…

— Ой, ну тебя к черту! — не выдержалаЛариса. — Надо было давно тебя уволить.

— Разбежалась, — прошипела та, сделавшись похожейна рассерженную гусыню. — Руки коротки! Ты никто!

— Как это — никто? Жидков — Ванин опекун. А я — невестаЖидкова.

Она оттолкнула Капитолину, выскочила в коридор и дернуладверь соседней комнаты.

— Ванечка! — ласково позвала она. — Иди комне, малыш.

Зареванный Иван соскочил с кровати и протопал крошечнымитвердыми пятками по полу. Врезался в Ларису, прижался к ней и затих, обняв ееручонками.

— Я не разрешаю детям иметь личные контакты! —прошелестела Капитолина, уже чувствуя бездну под ногами.

— Ты уволена.

— Не имеешь права! Только Антон Никифорович имеет правоменя уволить! А он ни за что…

Капитолина не успела договорить, когда Лариса, передавребенка Мишане, снова вылетела в коридор и распахнула дверь той комнаты, гдесладким сном спал Жидков. Две минуты потребовалось на то, чтобы заставить егопродрать глаза и принять вертикальное положение.

— Вот, — сказала она, обращаясь ко всем сразу, ивывела заспанного Жидкова на середину комнаты. — Законный опекун Вани.Прошу любить и жаловать.

— А что случилось-то? — спросил Жидковзаплетающимся языком.

— Ты только что уволил Капитолину.

— Неужели? — несказанно удивился он, моргая, точнофилин на свету.

— Антон Никифорович! — завопилагувернантка. — Она не имеет права!

— Скажи ей, что она уволена! — потребовала Лариса.

Уманский на секунду отвел глаза от неподвижно стоящей Симоныи взглянул на Жидкова.

— Капитолина, вы уволены, — без запинки повторилтот.

Уманский моргнул и снова сосредоточился на своей цели.

— Ура-а! — закричали дети в два горла.

Маргарита зарыдала.

— Боже мой, какой ужас! — приговаривалаона. — Надо вызвать милицию. Или нет, лучше ЦРУ. Нет, лучше КГБ. Надовызвать представителя силовых структур.

— Я уже здесь, — коротко сказал Уманский и, убравпистолет, каким-то странным металлическим шнурком связал Симоне руки.

Она не сопротивлялась, только фыркала, как кошка. Уманскийпосадил ее на диван и принялся за рыжую женщину, в которой никто, конечно, немог опознать Анну Ружину. Она молчала, злобно таращась на одетых кто во чтолюдей. Ларисе казалось это странным. Ведь ее поймали на месте преступления! Онапокушалась на жизнь ребенка! А ведет себя так спокойно, точно всего лишь укралачайную ложечку из ресторана.