– Прошу, пойми меня, – взмолилась я. Я не хотела, чтобы ты начал относиться ко мне по-другому. Ты и сам знаешь, каково это.

Брайан упрямо уставился в свою тарелку.

– У меня никого не осталось, Брайан. Ни друзей, ни семьи. Мне пришлось жить с человеком, бросившим меня на произвол судьбы десять лет назад, и его семьей, презирающей меня, ведь я – его постыдная, темная тайна. Единственный человек, ради кого я жила все последние месяцы, – это ты. Ты не обращался со мной как с сумасшедшей или увечной. Не боялся шутить и смешить меня. Я не хотела этого лишиться.

Я вновь посмотрела ему в глаза и внезапно потеряла над собой контроль. Ужас и жалость в его глазах привели меня в бешенство.

– Я знала, что все изменится, если я скажу тебе правду! Знала, что ты будешь смотреть на меня именно так!

– Мне нужно это переварить, Элла! Дай мне время. У меня сердце сейчас просто разрывается.

Я снова почувствовала жжение в глазах.

– Я не хотела тебя задеть.

Синдер опустил руки мне на плечи. Его прикосновение было совсем легким, но мне показалось, что он хотел бы хорошенько меня встряхнуть.

– Нет, Элла. Мое сердце разрывается, потому что я беспокоюсь о тебе. Я знал, что ты тяжело переживаешь смерть мамы, но это… Я даже представить себе не мог…

– Пожалуйста, не надо, – прервала я, отвернувшись от него. – Мне не нужна твоя жалость.

Синдер отпустил мои плечи и взял меня за подбородок. Он мягко повернул мое лицо к себе, и я растерялась от этой внезапной близости.

– Это не жалость, – жестко ответил Синдер, напомнив мне могущественного принца-друида, роль которого он исполнял в кино.

Затем он аккуратно убрал назад мои волосы и в очередной раз смахнул с щек слезы.

– Я не могу понять, что сейчас чувствую, – продолжил Синдер. – Я потрясен.

Он взял мои руки в свои и поднял их к лицу. Медленно, будто время растянулось до бесконечности, он провел губами по тыльной стороне моей здоровой ладони, а потом – по больной.

Когда я почувствовала его губы на испещренной шрамами руке, у меня перехватило дыхание. Я еще никогда не ощущала такой нежности. Я прикрыла глаза, и на моих ресницах блеснули слезы.

– Как бы я хотел избавить тебя от этого.

Он начал аккуратно целовать костяшки моих пальцев – каждую по очереди, будто боялся пропустить или обделить вниманием одну из них. Мне хотелось разрыдаться, и я со свистом вдохнула воздух.

– Элла, – прошептал Синдер с каким-то новым оттенком отчаяния и взял мое лицо в свои ладони. Я поняла, что он хочет поцеловать меня, и хотя в ту секунду переживала эмоциональную агонию, не стала его останавливать. Это же Синдер: мой самый лучший друг на свете, парень, в которого я влюблена уже много лет. Я хотела этого поцелуя больше, чем чего-либо в жизни.

Его губы нежно коснулись моих, как будто он хотел насладиться каждой секундой, запомнить все в мельчайших подробностях и сохранить в памяти навсегда. Он едва ощутимо скользил по моим губам, исследуя границы дозволенного и словно спрашивая разрешения. С тихим вздохом я открылась навстречу ему, и он перестал сдерживать себя.

Страсть захлестнула его, и мы слились в жарком поцелуе – почти как в кино. Он запустил пальцы в мои волосы, и наши языки встретились в чувственном танце. Мои руки легли на его вздымавшуюся и опускавшуюся с каждым вздохом грудь. Я чувствовала, как колотится под моими пальцами его сердце, и мое вторило ему, вырываясь из грудной клетки.

Волшебный момент. Мы словно оказались в сказке. Но любая сказка не может продолжаться вечно. Часы пробили двенадцать, и наше блаженство разрушила яркая вспышка фотоаппарата. За ней последовала другая, третья. Мы потонули в шуме вспышек и беспорядочных криках.

Мы с Брайаном оторвались друг от друга и обнаружили, что наш столик окружили папарацци с камерами. За ними уже начала собираться толпа фанатов, создавая непроходимый затор. В ресторане поднялся переполох. Девушки визжали, нас снимали на телефоны. Журналисты преградили нам путь, не прекращая записывать видео и щелкать фотоаппаратами. На Синдера обрушился град вопросов.

Нет. Не Синдера. Брайана Оливера.

Именно в этот момент «Синдер» исчез, и я в полной мере осознала: только что я целовалась с главным голливудским сердцеедом Брайаном Оливером. И если секунду назад мне было невыносимо жарко, то сейчас, когда я увидела толпу вокруг, меня прошиб холодный пот.

Брайан, видимо, привык к таким вещам: он выглядел абсолютно спокойным, пока не заметил, что я страшно напугана. Именно в этот момент он наконец оценил масштабы хаоса. Он растерянно смотрел то на собравшихся зевак, то на меня, и кровь медленно отливала от его лица.

– Элла, мне так жаль. Я не должен был целовать тебя здесь… Я ничего не соображал.

Еще раз обведя взглядом толпу, он выругался себе под нос и достал телефон.

– Скотт, – тревожно начал он, – ты еще здесь? Отлично. Можешь вызвать охрану конференц-центра к «Драконьему логову»? Нам с Эллой понадобится сопровождение. Да. И поторопись, дело дрянь. Спасибо, братан.

Меня затрясло, дыхание сбилось. При сильном волнении я всегда начинаю задыхаться, но я не осознавала, что нахожусь на грани панической атаки, пока Брайан не схватил меня за плечи и не посмотрел мне в глаза.

– Все будет хорошо, Элла, – проворковал он своим низким обволакивающим голосом с легким вибрато, которым обычно читал мне по вечерам.

Мое внимание снова переметнулось на бушующую толпу, и Брайан вновь взял меня за подбородок, чтобы повернуть к себе.

– Эй, смотри на меня. Вот сюда. Прямо мне в глаза.

Я попыталась выполнить его просьбу и сконцентрировать все свое внимание на этих прекрасных карих глазах, но мне никак не удавалось избавиться от звона в ушах.

– Что это за девушка, Брайан?

– А как же Кайли?

– Ты ей изменяешь?

– Скажи, как ее зовут!

– Ты влюблен?

– Как вы познакомились?

– Брайан!

– Брайан!!!

Брайан продолжал всех игнорировать. Все его внимание было сосредоточено на мне.

– Все в порядке, Элла. Это нормально. Я уже проходил через такое сто раз. У нас все будет хорошо, правда?

Его руки соскользнули с моих плеч, и он снова взял мои ладони в свои.

– Девушка! А откуда у вас такие шрамы?

– Что с тобой случилось?

– Брайан, что не так с твоей новой подружкой?

Услышав о шрамах, я остолбенела. Мантия и перчатки остались на диване. Я быстро накинула мантию на плечи, но было слишком поздно. Прямо сейчас меня фотографировали и снимали на видео, и эти изображения появятся во всех СМИ еще до того, как я доберусь домой. Мой самый страшный кошмар стал явью.