— Не вижу, но слышу, — подтвердила она и… снова домойзапросилась: — Мы же не просто сбежим, мы очень надежно спрячемся.

Неисправимая оптимистка.

Даже детектив (традиционный ее сообщник) отрицательно покачалголовой:

— Это вряд ли. Учитывая характер их батяни Якудзы,спрятаться, пока он жив, нам и не светит.

— Якудзу надо кончать! — отрезал Арнольд и, подумав, сновадобавил: — Но еще раньше надо кончать всех “быков”.

Детектив подтвердил:

— Да, “быки” слишком много знают про нас.

“Быки” за дверью подняли гвалт, соревнуясь в эпитетах иматюках. Все их речи сводились к тому, что детектива пустят они на ремни, аагрегат порнушника тщательно нашинкуют и отправят…

Впрочем, всем известно куда, да и дело не в агрегате.Выслушав все “за” и “против”, я подытожила:

— Да, пока жив Якудза, Валет и его “быки” за жизнь любого изнас не дам и копейки.

Арнольд, хамски переходя на “ты”, ни с того ни с сегообрушился на меня:

— За каким же хреном ты, бумагомарака, япошкам порешить“быков” не дала?

— Да! — взвизгнула Фрося. — Не влезь, умница, ты, япошки“быкам” корриду сварганили бы!

Вот где правда открылась: эта тихоня оказалась самойкровожадной из нас. С присущей мне храбростью, собралась за себя заступиться,но меня опередил детектив.

— Вы что, не поняли, — возмутился он, — япошки не собиралиськончать “быков”. Эти вегетарианцы и пацифисты делали бандитам перевязки и уколыот столбняка кололи с сердобольностью сестер милосердия.

Я воспряла:

— Да, слухи о жестокости японской якудзы оказались сильнопреувеличенными.

Арнольд чуть не задохнулся от возмущения:

— Да вы что, не поняли? Они были добрыми только потому, чтоих Тацу за свою Мархалеву боялся! Этот Судзуки, великий переводчик из жизни вмогилу, он боялся, изверг и живопыра, что писательша при виде крови в обмороктрахнется.

Я ужаснулась:

— Что? Трахнется? Ты посмотри, — в отчаянии уставилась я наФросю, — у него одно на уме, у порнушника грязного! Я в обмороке не трахаюсь!Тьфу, черт возьми! Я не трахаюсь в обмороки, а падаю, как все приличныеженщины! Зарубите себе на носу!

Но Арнольд зарубать не хотел, он и слушать меня не стал.

— Этот Тацу, — гремел он, — не знает того, что его Мархалевафельдфебель в юбке! Тацу вбил себе в голову, что госпожа Мархалева нежная дама!

— Правильно вбил, — воскликнула я, — действительно крови невыношу. Я единственная из вас совершила благородный поступок, освободила“быков”.

Из-за двери раздалось:

— Классная телка ты, Мархалева! Не слушай его, козла!

Арнольд процедил:

— Вот-вот, любуйтесь теперь на свой результат, а ведь можнобыло япошкам отдать приказ поджечь этот хлев вместе с “быками” и двинуть набатю Якудзу. Не зря же они твердили вам “госпожа, госпожа, исполним любое твоеприказание”. И какое приказание им отдали вы, камикадзе?

Видимо, разум ко мне вернулся, иначе кто же тогда мнесказал: “Мархалева, а ты и в самом деле повела себя как камикадзе”.

Вот что сделали с русским народом!

Барствовать абсолютно мы разучились!

Раз в жизни случайно стало я госпожой и не смогла толковораспорядиться своим господством.

— Ну что о том, — промямлила я, — случай упущен, выгодатоже. Согласна, не сумела во благо себе япошек употребить, патриотизм чертовподвел.

— Так будет с каждым, кто пойдет на поводу у патриотизма, —злобно изрек Арнольд.

Я рассердилась:

— Хватит меня учить, и сама уже все поняла. Если случай ещераз такой подвернется, не перемену япошек в нужное русло направить, а покадавайте раскинем мозгами кто будет “быков” жизни лишать.

Воцарилось молчание — затаились даже “быки”, прислушиваясь крешению их “бычьей” участи.

— Мне слабо, — признался Арнольд. — Вот если б гомиков — да,а “быки”, как никак, мужики. Мужиков у нас мало осталось. А Валета я дажелюблю. Как мужчина мужчину.

— Арноша, — заскребся за дверью Валет. — Вспомни старыевремена, вспомни как вместе бухали, телок поили и их…

Я решительно пресекла воспоминания:

— Хватит-хватит, что дальше все знают. Женя, что скажешь ты?

Детектив, уныло разминая мускулатуру, пожаловался:

— Стал бы капризы богатеньких дур выполнять, имей яспособность к насилию. Умел бы я убивать, пошел бы в приличную банду “бабки”лопатой грести вместо копеечных слежек за распутными бабами.

— На меня намекаете? На образец чистоты? — фыркнула я и наФросю уставилась: — Ну, а ты что скажешь, подруга?

Та смутилась:

— Ничем не могу помочь, на насилие и я не способна. Развечто силой кистей и красок. Это да, на моральное уничтожение под давлением япойду. Если хочешь, намалюю карикатуру на “быков” и Валета.

Я, покопавшись в душе, пришла к адекватному мнению:

— Сама их могу убить только силой пера и меткостью слова. Ичто вытекает из нашей всеобщей чувствительности?

Подвел резюме Арнольд:

— Осталось нам только одно: дождаться группу захвата.

— Да храбро с ней и уйти, — продолжил мысль детектив.

Фрося нетерпеливо спросила:

— А почему раньше уйти нельзя? Уйдем, спрячемся и вбезопасности группу захвата дождемся.

— Умная ты! — брезгливо восхитился Арнольд. — А кто этойгруппе внушит, что “быков” надо срочно под нож пускать? Где гарантии, что этахваленая группа не поведет себя аналогично япошкам? Нет уж, останемся тут ипроконтролируем как наша гениальная госпожа Мархалева силой таланта подобьетзахватчиков порешить “быков”. Всех до одного!

“Быки” разом взвыла:

— У-у, сволочь! Грязный порнушник!

Я тоже смолчать не смогла, спросила:

— Почему внушать должна именно я?

— Потому что каша эта из-за вас заварилась, — пояснилдетектив.

А Фрося добавила:

— И потому, что ты у нас мастер слова.

— Вообще-то, я мастер пера, — вставила я.

Но Арнольд, перебивая меня, злопамятно сообщил: