— И правда, Мама, как тебе удалось добиться такой фигуры? —забеспокоилась и Тамарка.

Я начала мямлить ей про диеты, но Тамарка возмущенно меняперебила:

— За дуру ты держишь меня?! Мама! Одними диетами здесь необойтись. Добиться такой фигуры можно только посредством секса!

— Ой, Тома, меня тревожит другое. Почему свекровь моя незвонит?

— Может в обморок от зависти брякнулась? — предположилаТамарка.

— Так и есть, — согласилась я, — точно, бог пожалел меня,свекровь в обмороке валяется и некому Роберту телевизор включить, сам никогдане включит. Выходит, он не смотрел новостей. Может, еще пронесет, — со слабойнадеждой воскликнула я.

— Мама, а зачем ты звонила? — опомнилась, наконец, Тамарка.

— Хотела спасибо сказать.

— Так быстрей говори!

— Тома, родная, огромное и большое тебе спасибо!

— За что?

— За группу твою.

— За какую группу?

— Дивлюсь, Тома, каких ловких япошек ты нам прислала…

— Что? Япошек? Да на кой мне коротышки япошки? У менякрепкие русские парни. Жаль не могут никак улететь. Самолет забарахлил, пора новыйдавно покупать, да некогда все.

Я обомлела. Вот это номер! Чьи же тогда япошки? Может Якудзаиностранным легионом разжился? Но чем ему наш Валет не угодил?

Ни секунды не медля я подлетела к двери и забарабанила в неечто есть мочи.

— Откройте, мерзавцы, иначе повешусь, застрелюсь и дверьполомаю!

Никакой реакции. Полная тишина.

Если не считать возмущения детектива и Фроси с Арнольдом —те завопили, как резаные:

— Зачем ты стучишь?! Чего добиваешься?!

— Сейчас узнаете, — гаркнула я и скомандовала: — Женя,Арнольд, выносите немедленно дверь!

— Да как ее выносить, когда она из железа? — спросилдетектив.

— И в стену вмурована намертво, — добавил Арнольд.

Охваченная навязчивым и неясным самой мне желанием,возражений я не приняла и завопила:

— В атаку! За мной! Вперед!

Не иначе в нашем роду полководцы водились.

Подстегнутые моей неуемной жаждой немедленных действий,мужчины зачесали затылки, гадая чем мне помочь.

И в этот момент дверь сама распахнулась.

Слава богу, дверь ломать не пришлось: сама с трескомраскрылась.

Через порог вереницей (культурно) просочилась толпа азиатов.Выстроились рядком, любезно нам улыбаются, кланяются, лепечут “хай, хай”,словно в гости пришли по нашему приглашению.

Во главе их отряда, возвышаясь на две головы, здоровенныйяпонец стоит — не иначе пращурка его согрешила с русским мужчиной (не устояла,япона мать). Физиономия важная у гиганта, и коробку он держит в руках сгордостью необъяснимой.

Спрашивается, кто их, иноземцев, в наш дом позвал? И чемплатят за гостеприимство? Кто им позволил избивать наших братков? Нашли чемгордиться.

Короче, посмотрела я на коробку, на рожи их азиатские итакая обида меня пробрала за наших русских “быков”. Лежат они там повязанные,униженные и израненные, а кем? Япошками, черт возьми!

— Ах, вы сукины дети! — рявкнула я. — Это чем же вы тутгордитесь? И перед кем?

У азиатов улыбочки стерлись с лица — на смены им пришлаозабоченность. Вижу, силятся понять на что намекаю. Вот тут-то я прямо вопрос изадала:

— Зачем наших братанов повязали? А били их перед этим зачем?

Спрашиваю, а сама от ярости голос свой абсолютно не слышу —такой патриотизм вдруг во мне взыграл. Так распалилась, от себя не ожидаласама.

Азиаты растерянно переглянулись. Вижу, внемлют мне, ипродолжаю.

— Это что же вы о себе возомнили? — интересуюсь с присущеймне справедливостью.

Говорю, а сама надвигаюсь на них, как грозовая туча, как духотмщенья, как королева ветров — кажется, есть такая.

Смотрю, япошки забеспокоились, залопотали по-своему,засуетились. Но строй держат, мужаются и поглядывают с вопросом на главаря, наздоровущего. А здоровущий (тот, который с коробкой) в неописуемое волнениевдруг пришел и по-русски кричит:

— Не гневайтесь, госпожа! Мы посланы Тацу самим! Мы вамжелаем добра!

Ну надо же! И эти уже мне добра желают! Значит свекровь мояне одинока теперь!

Сами понимаете, какое в связи с его заявлением настроение наменя нашло. Теперь я не просто так наступаю, а с присущими мне желаниями.

“Надо бы задвинуть япошке коленом промеж ног, — кумекаю я, —да как назло он хозяйство свое коробкой прикрыл”.

Но я его ловко так обошла и поближе к строю подкралась — уостальных-то коробок нет.

А они видят, что я не кричу, и потихонечку расслабляются:улыбочки появляются на губах, опять раздается “хай, хай”. А сами всеодинаковые, как различают друг друга не знаю. Ну, кто из них симпатичней, я нестала гадать — первого подвернувшегося коленом промеж ног угостила и непромазала. В самую точку попала. На “быках” натренировалась так, чтоиностранцам явила настоящее мастерство, не ударила в грязь лицом перед странойВосходящего Солнца.

У япошки кровью глаза налились, зашипел он, но устоял наместе и даже кланяться начал. Уважение его меня сильно взбодрило: всех поочереди азиатов пошла коленом охаживать промеж ног.

Не жалея сил я старалась, а удовольствия никакого. Краснеют,шипят и кланяются, кланяются, краснеют, шипят. И никакого сопротивления.

Скука смертная. Только зря коленная чашечка разболелась — неказенная же она у меня.

А япошка с коробкой кричит все сильней и сильней:

— Госпожа! Не извольте гневаться! Мы добра вам хотим! НасТацу освободить вас послал!

В конце концов мне крик его надоел, я к нему подошла ипотребовала:

— Если хотите всем нам добра, тогда немедленно братановнаших развяжите!

Япошка совсем растерялся:

— Опасно, моя госпожа.

Осмелился он мне перечить!

— Да кто ты такой, чтобы решать, что нам, русским, опасно? —справедливо возмутилась я.

А япошка с дурацкой гордостью мне отвечает:

— Госпожа, я Юдзан, начальник буке клана Зеленый Дракон.