Когда вся конструктивнаяинформация была изъята, и у следователей-колольщиков появилось ощущение, что объект исчерпан, Ульриха на время отправили в общую камеру. Собственно, выбивать уже было нечего и не из чего. Вся внутренность барона была отбита, он харкал и мочился кровью, часть ногтей и зубов были извлечены из своих естественных анатомических месторасположений, а мошонка, опухшая от неоднократных испытаний дверным косяком, напоминала какой-то экзотический то ли фрукт, то ли овощ вишневого цвета… Шел шестой месяц войны, и было не до церемоний. Либо они, либо мы. Так что – допрос третьей степени, по полной. Со всеми вытекающими…

Из общей камеры немца планировалось при возможности переправить на Большую землю, а потом в спецлагерь для офицеров, в Удмуртии. Контингент в камере был смешанный, большей частью блатные, плюс пара спекулянтов. Впопыхах забыли дать населению камеры надлежащие указания и, невзирая на весьма плачевный вид Ульриха, попользоваться блондинчиком по назначению нашлось несколько желающих… Надо отдать должное барону фон Ротту, последнему наследнику древнего нордического рода князей Сайн-Витлиндерген, он защищал свое хоть и незначительное, но всё же мужское достоинство со стойкостью потомка крестоносцев. Когда, вяло отбиваясь одеревеневшими, следователем-колольщиком вывернутыми руками, он принимал уже последние, добивающие удары в голову, сквозь красную муть предсмертного тумана в его сознании отчетливо всплыли образы его родителей… Баронессы Гертруды – совсем молодой и невыносимо красивой. Читающей ему – маленькому, сказку про мальчика Кая… И крепкие, выхоленные, пахнущие машинным маслом и кельнской водой руки отца, бережно держащие трехлетнего его – Ульриха. Выпуклые светлые глаза. Мощные челюсти в оскале улыбки…

Смерть придет, и у нее, будут твои глаза.

– Verrà la morte e avrà i tuoi occhi… – нараспев произнесла нойда на непонятном языке.

«А ведь нее у самой такие странные, светлые глаза… почти белые, прямо как у…» – Сенька слегка поежился. Потом нахмурился и сказал сурово:

– А мне его всё равно не жалко. Он – враг. Он хотел моей смерти. Он хотел погубить мой город.

– Поверь, погубить этот город хотели и хотят гораздо более серьезные силы, чем он. Гибель этого города некоторые уже предрекали, когда его ещё и в помине не было…

– Гибель от чего? – дрожащим голосом спросил Сенька.

– От голода, например.

– Неужели это сбудется?

– Посмотрим… Помнишь про свободу выбора? Она есть не только у людей.

– Неужели и у городов? Они ведь не живые…

– И у городов в том числе. Конечно же, они живые. Сам подумай, город – это ведь совокупность многих жизней, следовательно, он живой.

– Но создатель…

– Создатель твоего города отрубил голову самому первому предсказателю, – оборвала она его.

– И поэтому город погибнет? – со страхом прошептал Сенька.

– Да нет же! – с легким раздражением вдохнула нойда, – тут нет никакой линейной зависимости. Мироздание намного сложнее… Намного… Я ведь тебе уже говорила. Эх, как же тебе это объяснить попонятнее… Тут много разных факторов, пойка. Иногда грандиозных, космических… Иногда совсем дурацких. Ну, например, наличие и распределение волосяного покрова на лице! Если по-простому – бороды и усов. Понимаешь, даже это может повлиять… Представь себе: и создатель этого города, и его ненавистники, все с усами, усатые все, понимаешь? Эх, да ничего-то ты не понимаешь, по глазам твоим остекленевшим вижу! – И тут же спохватилась: – Прости меня, пойка! На самом деле всё это действительно невозможно понять неподготовленному…

– А много их? Этих усатых ненавистников?

– На данный момент как минимум два из известных.

– Но у этого немца нет усов…

– А он не из их числа…

– Но он – зло!

– Он, конечно же, зло, но не самое большое, поверь. Он, скорее, его орудие. И уж совсем не сверхчеловек, как ему кажется… Просто очень злой мальчик – как Кай. Осколки страшного зеркала попали ему и в глаз, и в сердце. Но так и не растаяли. Ведь девочки Герды у него никогда не было. А мама его бросила… Настоящее зло – оно вон там. И моли, пойка, всех богов, чтобы никогда больше ваши пути не пересекались!

Сенька вытянул шею в направлении ее пальца и внезапно встретился взглядом с Изидой. Левретка по-прежнему вальяжно возлежала на коленях у графини Браницкой. Словно почувствовав, что речь идет о ней, она медленно, очень медленно повернула голову в сторону дивана. Глаза ее вспыхнули, вглядываясь в полумрак. Казалось, она видит их обоих, невзирая на темноту. Наверное, так оно и было. Сенька вдруг почувствовал всепоглощающий ужас этого взгляда. Вдоль хребта по спине поползли ледяные мурашки. Он беспомощно оглянулся на нойду. Та замерла, вытянув растопыренные ладони вперед, как будто бы что-то отталкивала. Губы ее беззвучно шевелились. Ему показалось, что ее волосы шевелятся тоже. Как клубок белых змей. Угроза в глазах Изиды вдруг сменилась усмешкой. Дьявольской усмешкой, как бы говорящей: «Ну, что ж, считай, повезло тебе на этот раз, приятель. Уговорили меня. Отпускаю тебя, так и быть. У меня тут дела поважнее… сам видишь…» И отвернулась, как будто Сеньки больше не существовало вообще.

– Тебе действительно повезло, – повторила нойда, – на этот раз.

– А что это, интересно, у нее за дела? – притворно равнодушным, но всё ещё подрагивающим от страха голосом спросил Сенька.

– Не храбрись. А если тебя действительно интересует, какие дела у Изиды в вашем мире, почитай про это, – посоветовала нойда.

– Где же я про это прочитаю? – искренне изумился Сенька.

– Источников предостаточно, было бы желание пить, – пожала она плечами, – вон, например, видишь книгу в кожаном переплете на столике в углу?

– Катехизис Митрополита Платона, издания Московской Славяно-Греко-Латинской Академии, 1758 года, – прочитал Сенька почему-то по слогам, – и что, здесь действительно про Изиду написано?

– Да нет, конечно же, – отмахнулась нойда, – не разочаровывай меня в твоих умственных способностях, пожалуйста. Просто случайно под рукой оказалась. Хотя, быть может, и не случайно… Эту книгу князь хранит ещё с университетских времен. Он по ней Богословие начинал учить. Да решил в кавалерию податься наш Впотемках, а там уже другие науки начал изучать. Всё больше, как рубить на скаку… Про Изиду ты тут, конечно же, мало чего найдешь, но это неплохое начало, за неимением другого под рукой. Ведь ты, похоже, кроме «Козы-дерезы в семи томах», вообще, мало, что читал… Ну, не сердись, пойка, – погладила она его обиженное плечо, – я имею в виду из серьезных текстов. Так попробуй хотя бы этот для начала, когда будет время. Она опять бросила взгляд на каминные часы: – Но сейчас у тебя его уже нет…

– А я смогу хоть что-то понять? Во всём этом? Ну, как устроен мир, про свободу выбора и, вообще… Когда-нибудь?

– Возможно, если выживешь. Но для этого для начала ты должен покинуть это место и это время. Ровно через тринадцать минут и пятьдесят девять секунд будет поздно… Твоя временная паутина порвется.