Не было никаких сомнений, что война возобновится, когда в 415 г. до н. э. Алкивиад убедил народное собрание отправить крупный флот против Сиракуз, союзника Спарты на большом и благополучном острове Сицилия. Этот богатый город на юго-востоке острова был в равной мере богатейшей добычей и крупнейшей угрозой афинянам, если бы предоставил помощь спартанцам. За счет этого похода афиняне и их союзники надеялись разжиться богатствами, ждавшими завоевателей на Сицилии, и удержать расположенные там города от всякой поддержки их врагов. Начиная поход, афиняне объявили, что их действия вызваны просьбой о военной помощи от сицилийского города Эгеста (также известен как Сегеста), с которым они ранее заключили союз. Эгестийцы подталкивали афинян к подготовке похода на Сицилию, представив ложные сведения о финансовых ресурсах, которые могут вложить в военную кампанию против противников Афин на острове.

В дебатах, предварявших голосование по этой экспедиции, Алкивиад и его сторонники утверждали, что множество военных кораблей сиракузского флота представляют особенно серьезную потенциальную угрозу безопасности Афинского союза, потому что могут, отплыв из Сицилии, присоединиться к спартанскому альянсу и нападать на Афины и их союзников. Никий возглавлял оппозицию планируемой экспедиции, но его призыв к осторожности не смог противостоять жажде действий, которую возбудили речи Алкивиада. Агрессивные мечты Алкивиада о славе, завоеванной в сражении, были обращены, прежде всего, к молодым людям, еще не испытавшим на себе жестокой реальности войны. Народное собрание вторило ему, поддержав его проект и проголосовав за отправку на Сицилию величайшего флота, который когда-либо покидал Грецию.

Заносчивость и эпатажность Алкивиада в частной жизни и его вызывающее политическое тщеславие нажили ему врагов в Афинах, и враждебное отношение к нему дошло до крайности в момент, когда морской поход начинался: Алкивиада неожиданно обвинили в участии в богохульных действиях как раз накануне отплытия. Один из случаев касался афинских герм. Гермы, каменные изваяния с возбужденными фаллами и бюстом бога Гермеса, устанавливались как обереги у ворот, границ и переправ. Они стояли почти на каждом пересечении улиц, потому что перекрестки, по крайней мере символически, считались местами особо опасными. Неизвестные вандалы возмутили горожан, отбив фаллы у статуй как раз перед отплытием флота. Когда Алкивиада обвинили в причастности к вандализму, его враги тут же подняли ставку, заявив, что он еще раньше высмеивал Элевсинские мистерии. Это обвинение в богохульстве было чрезвычайно серьезным и вызвало еще большее возмущение. Алкивиада привлекли к суду тут же – когда он был на пике популярности и воины, поддерживавшие его, были еще в Афинах. Противники Алкивиада хитроумно отложили процесс под тем предлогом, что отправку экспедиционных сил нельзя задерживать. Поэтому Алкивиад отправился в путь вместе со всем флотом, но вскоре после этого к нему направили курьера с требованием одному вернуться в Афины и предстать перед судом. Алкивиад среагировал немедленно и поспешно: он бежал в Спарту.

Бегство Алкивиада лишило поход афинян в Сицилию сильного и решительного руководителя. Афинский флот был так велик, что первые победы над Сиракузами и их союзниками одержал и без блестящего руководства, но в конечном счете нерешительность Никия подорвала успехи нападавших. Афинское народное собрание ответило на поражения, санкционировав отправку дополнительных сил под командованием стратега Демосфена, но эти новые подкрепления оказались неспособны нанести поражение Сиракузам, располагавших, помимо материальных ресурсов, эффективным военным руководством. Решающее влияние на качество военного командования Сиракуз оказал Алкивиад, поскольку спартанцы прислушались к его совету направить в Сиракузы опытного полководца, способного противостоять силам вторжения. В 414 г. до н. э. они послали туда Гилиппа, на поле боя показавшего тактическое превосходство над афинскими военачальниками. Гилипп, кого спартанцы называли mothax («человек, который не держится за свое место в обществе»), как говорится, сделал себя сам, принадлежа к особой группе граждан-«метисов», рожденных от отца-спартанца и женщины-илотки (или исключительно бедной спартанки). Сокращение населения в Спарте достигло столь критического уровня во время Пелопоннесской войны, что спартанцы позволили более состоятельным гражданам оказывать поддержку способным мальчикам такого смешанного происхождения, допуская их к общим трапезам, чтобы увеличить число мужчин, воспитанных в воинском духе и способных вести войска.

Спартанцы и их союзники в итоге заперли афинский флот в гавани Сиракуз, полностью сокрушив его в решающем морском сражении 413 г. до н. э. Уцелевшие пытались найти спасение на суше, но почти все до единого, включая Никия, были истреблены или взяты в плен. Сицилийский поход обернулся для афинян бесславным поражением, подорвав силу флота, на котором держалась их военная мощь. Когда новость о разгроме достигла Афин, граждане рыдали и стонали от ужаса.

Афиняне, несмотря на овладевший ими страх, не сдались, даже когда наряду с катастрофой на Сицилии столкнулись с еще большими трудностями. Бегство Алкивиада принесло афинянам новые проблемы, когда он посоветовал спартанцам устроить постоянную базу в Аттике, и в 413 г. до н. э. они наконец вняли его совету. Воспользовавшись тем, что Афины были ослаблены огромными потерями людей и вооружения на Сицилии, спартанцы закрепились в Декелее, поселке на северо-востоке Аттики, расположенном неподалеку от афинских стен. Силы спартанцев теперь круглый год могли рыскать по сельской округе Афин, тогда как прежде вторжения спартанцев никогда не длились дольше 40 дней и приходились только на месяцы благоприятной погоды. Отныне присутствие постоянного вражеского гарнизона на афинской земле делало полевые работы опасными и вынуждало афинян прятаться за городскими стенами и более, чем когда-либо раньше, полагаться на поставки продовольствия морем. Несчастья афинян усугубились, когда 20 000 рабов бежали в лагерь спартанцев. Часть этих беглецов, вероятно, бежала с Лаврийских серебряных рудников, из-за чего Афинам стало труднее поддерживать приток средств из этого источника. Бедствия, вызванные кризисом, оказались столь значительны, что понадобились чрезвычайные меры в управлении Афинами: для руководства городскими делами были назначены десять чиновников. Тяготы казавшейся бесконечной войны убедили граждан, что обычные демократические процедуры оказались, как ни печально, непригодными для обеспечения безопасности. Афиняне утратили доверие к краеугольным принципам своей жизни. Как заметил Фукидид, «война – учитель насилия»[110].

Бедственные последствия поражения афинян на Сицилии в 413 г. до н. э. еще более усугубились, когда Персия снова напрямую вмешалась в греческие дела на стороне Спарты. Ослабление Афин показалось подходящей возможностью для восстановления господства Персии на западе Малой Азии, лишив Афины союзников в этом регионе. Поэтому сатрапы, управлявшие персидскими провинциями в этом регионе, начали снабжать спартанцев и их союзников деньгами для постройки и снаряжения военных кораблей. Тогда же некоторые недовольные союзники Афин в Ионии воспользовались истощением сил лидера альянса, чтобы поднять восстание против Делосского союза, которое возглавил сильный город-государство острова Хиос на востоке Эгейского моря. И снова в этом был замешан Алкивиад, стремившийся отомстить своим соотечественникам: он убедил ионийцев восстать против Афин, когда в 412 г. до н. э. спартанцы послали его, чтобы поднять мятеж. Поскольку в Ионии находились базы, с помощью которых можно было держать под ударом торговые пути, по которым афиняне импортировали необходимое им для выживания зерно с плодородного побережья Черного моря на северо-востоке и из Египта на юго-западе, потеря ионийских союзников грозила обернуться для них голодом.