Ноа не собиралась ходить вокруг да около. Ей ни к чему ревновать меня к Софии. Она не сравнится с ней. Мы будем жить вместе, и это гораздо важнее, чем все остальное.

– Зачем ты пришла сюда, Ноа? – спросил я, отчаянно желая понять ее. – Объясни, почему оплакиваешь человека, который пытался убить тебя, потому что я сойду с ума, пытаясь понять причину.

Ноа заморгала, и ее глаза сосредоточились на надгробии. Я заметил, что она нервничает.

– Ладно, – сказала она, подавшись вперед, чтобы взять меня за руку. – Николас, пожалуйста, отвези меня домой или к себе, мне все равно, – попросила она, потянув меня за собой.

Я был удивлен ее реакцией и догадался, что она хотела что-то скрыть от меня. Инстинктивно я отвел взгляд и уставился на могилу ее отца.

Надгробие было новым и чистым, на нем стояла хрустальная ваза с оранжевыми и желтыми цветами. Все это выделяло его среди остальных надгробий, неухоженных и поросших травой.

Изящная надпись гласила:

Джейсон Ноа Морган

(1977–2015)

Время может исцелить страдания от ран, которые ты оставил, но твое отсутствие всегда будет преследовать меня во сне.

Под этими словами на безупречном мраморе выделялся выгравированный рисунок в виде узла восьмерки.

33. Ноа

Николас не должен этого видеть.

Сердце бешено заколотилось в груди, когда Ник взглянул на меня и обнаружил, что я полностью потеряна. Он испугался. Мне совсем не понравился его взгляд.

– Все не так, как ты думаешь, – сказала я и попятилась. Именно от этого я убегала с самого начала, я не хотела, чтобы он узнал…

– Тогда объясни мне, Ноа… Я действительно пытаюсь понять тебя, но мне очень сложно, а ты не даешь никаких подсказок.

Мне стало стыдно. Суть с том, что тема была очень личной, только моей… я не хотела, чтобы меня кто-то осуждал, тем более бойфренд.

– Что ты хочешь услышать, Ник? – ответила я, пытаясь сдержать желание заплакать: слезы могли пролиться с минуты на минуту. – Это ведь мой отец…

– Он пытался убить тебя, – смущенно возразил Ник. – И плохо обращался с твоей матерью, Ноа. Я не понимаю… ты скучаешь по нему?

Он говорил настолько искренне, что у меня растаяло сердце. Сейчас Ник пытался поставить себя на мое место, но как же мне болезненно осознавать, что у него это не слишком хорошо получается! Именно поэтому мы еще больше отдалялись друг от друга, и я боялась, что непонимание разлучит нас и разрушит наши отношения.

– Ты не поймешь, Николас, я и сама не могу контролировать то, что чувствую. Я не скучаю по нему, но испытываю нечто другое – я просто чувствую себя виноватой, потому что все закончилось, а в глубине души он… любил меня… когда-то.

Ник шагнул ко мне и резко остановился. Нежно взял мое лицо в ладони и пристально посмотрел на меня.

– Не думай так, Ноа, – сказал он ласково, но твердо. – Ты ни в чем не виновата. Проблема в том, что ты слишком хороша, черт возьми, ты не можешь винить себя. Да, он был твоим отцом, но ты не несешь ответственность за то, что произошло… Он подписал себе приговор в тот момент, когда направил на тебя пистолет. Он обрек себя тогда, когда впервые поднял на тебя руку еще много лет назад.

Я покачала головой. Не представляла, как объяснить, не знала, как донести, что чувствовала. Все было так противоречиво! Отец причинил мне боль, но все те минуты, когда он обнимал меня, ночи, когда он брал меня на гонки, и мы мчались на полной скорости… когда мы вместе ловили рыбу… или когда он учил завязывать узлы…

Николас зажмурился и прижался ко мне лбом.

– Ты до сих пор боишься его, да? – прошептал он, открывая глаза. – Ты испугана, несмотря на то, что он мертв… ты веришь, что должна ему что-то, постоянно чувствуешь себя виноватой, и поэтому пришла сюда. Ты написала эпитафию и приносишь на кладбище цветы, которых он не заслуживает.

У меня задрожали губы. Да, я боялась отца… боялась больше, чем кого-либо, поскольку знала, каков он.

Я невольно подняла руку: хотела дотронуться до своей татуировки. Ник погладил мои трясущиеся пальцы.

– Почему ты продолжаешь себя мучить, Ноа?

Я вздохнула, пытаясь успокоиться, но ничего не помогло. Я прекрасно знала, что Ник будет задавать новые вопросы.

Посмотрела в глаза Николаса и увидела в них свое отражение: я уже не была похожа на себя.

– Когда привязываешься к человеку слишком сильно, очень больно освободиться, поэтому застреваешь в прошлом навсегда. Я одна из тех, кто застрял.

Николас нахмурился, отступил на шаг и беспомощно посмотрел на меня. Думаю, то был первый раз, когда он потерял дар речи, общаясь со мной.

Я обняла себя за плечи. Не хотела, чтобы Ник чувствовал себя плохо: ведь я как-то справлялась с навалившимися проблемами, значит, ему не о чем беспокоиться.

– Думаю, тебе нужна помощь, Ноа.

Я дернулась.

– Что ты имеешь в виду?

Он настороженно наблюдал за мной, прежде чем продолжить разговор.

– Думаю, тебе следует поговорить с кем-то беспристрастным… с тем, кто может помочь и попытается понять, что ты чувствуешь, кто поможет тебе избавиться от кошмаров.

– Ты помогаешь мне, – отрезала я.

Николас помотал головой, он вдруг показался мне грустным.

– Нет, Рыжая. Не знаю, как втолковать, что тебе нечего бояться.

– Когда я с тобой, то чувствую себя в безопасности, ты спасаешь меня, Ник, мне больше никто не нужен.

Он обхватил голову руками и погрузился в раздумья.

– Пожалуйста, сделай это для меня, – попросил он. – Хочу, чтобы ты была счастлива. Нам нельзя расставаться. Нужно, чтобы ты не боялась темноты или мертвого отца, и, прежде всего, необходимо, чтобы ты перестала верить, что должна любить его или защищать. Послушай, Ноа, он был жестоким человеком, и его никто не мог изменить, ни ты, ни кто-либо еще… правда.

Я медленно отошла в сторону, чувствуя себя подавленной. Не представляла, что ответить, поскольку впервые призналась в тайных чувствах вслух, и случилось то, чего я боялась по-настоящему: меня осудили.

– Я не сумасшедшая, – пробормотала я, отталкивая Николаса, который кинулся ко мне.

– Конечно, нет, детка, но ты прошла через то, что большинство людей даже не может вообразить, и, по-моему, одной тебе не справиться… Ноа, я просто хочу, чтобы ты была счастлива! Ну а я всегда буду рядом, хотя и не могу сражаться с твоими демонами, ты должна сделать это сама.

– Отправишь меня к психиатру? – зло огрызнулась я.

– К психологу, а не к психиатру, – ласково поправил он меня, шагнув ко мне. – Я посещал его, ты в курсе? Когда я был маленьким… после ухода мамы у меня началась бессонница, я почти не спал и не ел. Было ужасно грустно, я не мог справиться со стрессом в одиночку. Иногда разговор с кем-то, кто не знает тебя, помогает взглянуть на вещи с другой точки зрения. Сделай это для меня, Рыжая, мне нужно, чтобы ты хотя бы попыталась.