Легко сочинив на ходу все это, я вполне понимал, что моя собеседница может очень серьезно осложнить себе жизнь, если возьмет да и поведает про этот наш разговор «кому не надо». Ведь любой толковый особист, чего доброго, сразу же начнет связывать знающего русский язык загадочного монгольского шамана с бароном Унгерном или атаманом Семеновым, и сразу же на горизонте замаячит и шпионаж, и «контрреволюционная деятельность». Хотя будем надеяться, что наша фельдшерица все-таки не настолько дура, чтобы трепаться об этом разговоре где попало.

– Почему? – спросила Феофилова.

– Да потому что сбылись кое-какие его личные предсказания. Одному из летчиков, лейтенанту Музыченко, шаман предсказал скорую гибель, и он действительно через полторы недели погиб в воздушном бою. Другому моему знакомому, капитану Лехе Калите (вот эти фамилии я называл абсолютно от балды – первое, что пришло на ум) Бямбасурэн сказал так – очень скоро ты будешь на волосок от гибели, но все закончится благополучно. Так и случилось – в июле Леху подбили японцы, и он выпрыгнул с парашютом над маньчжурской территорией. Двое суток плутал в степи, но, к счастью, набрел на разъезд монгольской кавалерии, который вывел его к своим. Так что, по крайней мере, часть предсказаний Бямбасурэна реально сбывается. То есть что я хочу сказать – предсказать что-то лично вам, товарищ военфельдшер, я, разумеется, не могу, но зато могу поделиться с вами кое-чем из того, чего этот шаман напредсказывал нашей стране в целом. Хотите?

– Конечно! Еще спрашиваете!

– Ну, глядите. Предсказания эти, в общем, невеселые. Если верить Бямбасурэну, года через полтора начнется война. Большая и страшная, не чета той, что идет сейчас. Шаман сказал, что это будет самая страшная на Земле война и на ней погибнут миллионы людей. И продлится эта война почти целых четыре года.

– А кто победит? – сразу же спросила фельдшерица Александра несколько сникшим, но по-прежнему заинтересованным голосом.

– Конечно, мы! А кто же еще?! Только если верить колдуну, дело не в самой победе, а скорее в ее цене. Бямбасурэн сказал, что сначала нам всем, и людям, и стране в целом, будет ну очень хреново. А поскольку вы, Александра Аристарховна, сами рассказали, что у вас в Ленинграде остались ребенок и родители, я счел, что вы именно тот человек, которому, возможно, стоит об этом рассказать. Вдруг пригодится? В общем, слушайте меня внимательно. Постарайтесь к моменту, когда эта война с белофиннами закончится, а большая война еще не начнется, перевестись или переехать из Ленинграда куда-нибудь подальше на восток. Лучше всего – за Волгу. И семью обязательно туда же перевозите.

– Почему, товарищ майор?

– Потому что, если отбросить разные расплывчатые словечки и двусмысленные намеки того монгольского шамана, во время этой большой войны шанс погибнуть у тех, кто останется в Ленинграде, будет выше чем где-либо в другом месте. Подробнее колдун рассказать, разумеется, не удосужился, упомянул лишь о том, что «первой зимой в Ленинграде погибнет особенно много людей».

– А почему именно Ленинград?

– Потому что один из моих знакомых пилотов тоже ленинградец и, когда Бямбасурэн в первый раз рассказал нам об этой грядущей войне, он задал ему наводящий вопрос насчет родного города. И получил ответ, который вы только что слышали. В общем, это, конечно, ваше право – верить мне или не верить. Но на всякий случай уточню, что, к примеру, лично мне шаман предсказал гибель на втором году этой грядущей большой войны (это я сказал не просто так, а помня о судьбе реального журналиста, под которого я здесь, по мере сил, кошу). Как вам такое?

Феофилова посмотрела на меня с ужасом, но сказать ничего не успела, поскольку впереди вдруг появился топавший прямиком нам наперерез замполитрука Бышев, который, как оказалось, искал фельдшерицу. С ранеными были какие-то проблемы.

В общем, медичка ушла с Бышевым. На этом наш разговор закончился, и разболтать и без того явно испугавшейся столь «светлого» будущего женщине что-то еще я не успел. Возможно, это было и к лучшему.

Однако, как мне удалось выяснить позже, она меня все-таки услышала и, похоже, запомнив главное, поняла все вполне правильно. По крайней мере, по состоянию на 20 мая 1945 года некая майор медицинской службы Феофилова А. А. (фамилия у нее редкая, трудно с чем-то перепутать) числилась заместителем начальника санитарного поезда НКПС с номером 420, который в тот момент базировался на Москву и доставлял раненых, в основном с 1-го и 2-го Белорусских фронтов. Не знаю уж, что там получилось с ее семьей, но сама Александра явно отскочила от ужасов блокады. И, судя по всему, именно благодаря мне. Стоит ли этим гордиться – даже не знаю.

Дотопав до штабного фургона, где вскоре вновь собрались все наличные младшие командиры, я отдал приказы на ближайшее время.

Сначала я сказал, что наличие финских танков английского производства на нашем участке фронта теперь можно считать полностью свершившимся фактом – сегодня мы даже сумели поджечь один из них. Из этого следует, что противник значительно сильнее, чем мы предполагали раньше. Поэтому всему личному составу сводного отряда следует за сутки подготовиться к прорыву. Для чего привести в порядок одежду, оружие и всю гусеничную и относительно снегоходную технику, включая полугусеничные грузовики «ГАЗ‐60». Остальную, пусть даже исправную колесную технику, которая все равно не способна двигаться вне дорог, подготовить к уничтожению. И надо выбрать кратчайший маршрут, без расчета на дороги – на них нас почти наверняка ждут засады, мины и фугасы. На это мне ответили, что разведчики из 301-го лыжного батальона уже указали подходящий участок, где в сторону линии фронта шли две относительно широкие просеки. Гремоздюкин даже показал мне и всем присутствующим соответствующие пометки на карте. Правда, оставалось неясным главное – сколько финнов и с каким именно оружием может оказаться на этом участке в самый важный для нас момент? Хотя если здешнее «младшее командирство», пока я бегал под пулями, даже успело выбрать участок для дальнейшего движения и столь хорошо понимает текущие задачи, они вполне смогут прорваться из «котла» даже и без моего участия. Какой-никакой, а все-таки повод для оптимизма.

На вопрос, что намерен делать лично я, ответил, что нынче же рано утром, еще затемно, мы с разведчиками из 301-го лыжбата и, возможно, еще несколькими бойцами, присутствие которых в составе группы я сочту полезным (от услуг добровольцев я в этом случае отказался сразу же и категорически), уйдем в ближний финский тыл к озеру Мятя-ярви, в район хутора Лахо-маатила, с тем чтобы постараться вернуться оттуда через сутки. Наша задача-минимум – разведать район этого озера и хутора, дабы подтвердить или опровергнуть возможное наличие там базы снабжения и ледового аэродрома противника. Задача-максимум – вывести базу и аэродром из строя, дабы отвлечь внимание противника от нашего прорыва и на какое-то время «выключить» белофинскую технику из боевых действий. Это, как я предполагаю, возможно сделать путем уничтожения тамошних складов с ГСМ и боеприпасами. Одновременно считаю необходимым проверить район озера и хутора на предмет наличия там наших пленных, поскольку есть основания полагать, что, к примеру, пропавший во время недавней разведки разведчик из 301-го лыжбата Нестор Соколов и еще несколько плененных белофиннами бойцов все еще могут содержаться где-то там, если они, конечно, еще живы. Этим я хоть как-то замотивировал в глазах присутствующих реальную цель того «рейда». По крайней мере, теперь они точно не удивятся, если мы через сутки притащим с собой с вражеской стороны лишнего человека.