«Будь спокоен, Анакха, – мягко проговорил в егосознании голос Беллиома. – Враги твои остались в неведении о том, что произошло. –Камень помолчал. – Надобно мне отдать должное Эдемусу, ибо он весьмахитроумен. Сдается мне, никто более не постиг всей истинной важностисовершенного им. Прокляв детей своих, тем самым надежно укрыл он их от врагов.Существо мое содрогается при мысли о том, какую боль довелось ему испытать».

«Я не понимаю», – откровенно сознался Спархок.

«Благословение, Анакха, звенит и рассыпается в сиянии, точнозвон колокольцев, проклятие же темно и безмолвно. Будь свет, что исходит отанары Ксанетии, благословением, весь мир услышал бы и узнал заключенную в нембезмерную любовь, однако же Эдемус сделал сей свет проклятием, и в том егомудрость. Проклятые изгнаны и сокрыты, и никто – ни люди, ни боги – не в силахуслышать и узнать время их появления либо ухода. Взяв шкатулку в руки свои,анара Ксанетия сокрыла целиком звук и ощущение моего присутствия; когда жеобняла она Афраэль и Сефрению и укрыла их в сияющей своей тьме, никто живой несумел учуять меня. Подруга твоя в безопасности – пока. Враги твои не ведаюто том, что случилось».

Сердце Спархока воспарило.

«Всем сердцем, Голубая Роза, сожалею я о том, что мненедостало веры», – искренне извинился он.

«Виной сему твое горе, Анакха. Всем сердцем я прощаю тебя».

– Спархок! – голос Сефрении прошуршал слабым шепотом.

– Да, матушка? – Он быстро шагнул к кровати.

– Тебе не следовало соглашаться на это. Ты подвергЭлану страшной опасности. Я думала, ты крепче.

– Все в порядке, Сефрения, – заверил он. –Беллиом только что мне все объяснил. Никто ничего не узнал о том, что мы лечилитебя.

– Как же так?

– Все дело в присутствии Ксанетии – и в ееприкосновении. Беллиом говорит, что она совершенно заглушила все происходящее.Как я понял, причина тут в различии между благословением и проклятием. Как бытам ни было, Элане ничего не грозит. Как ты себя чувствуешь?

– Как полуутопленный котенок, если тебе так хочется этознать, – слабо улыбнулась она. И, вздохнув, добавила:

– Я бы никогда не поверила, что Заласта способен натакое.

– Я заставлю его пожалеть о том, что ему вообще пришлав голову эта мысль, – мрачно проговорил Спархок. – Я вырву у негосердце, поджарю на вертеле и поднесу Афраэли на серебряном блюде.

– Ну разве он не милый мальчик? – с нежностьюпроговорила Афраэль.

– Нет, – голос Сефрении прозвучал неожиданно твердо. –Я одобряю эту идею, дорогие мои, но я не хочу, чтобы Заластой занимались вы. Онхотел убить меня, значит, мне и решать, кто получит его.

– По-моему, это справедливо, – признал Спархок.

– Что ты задумала, Сефрения? – спросила Афраэль.

– Вэнион выйдет из себя, когда узнает об этом случае. Яне хочу, чтобы он буйствовал и ломал мебель, а потому намерена вручить емуЗаласту – перевязанного розовой ленточкой.

– И все-таки, – упрямо сказала Афраэль, – яполучу его сердце!

Небо затянули угрюмые тучи, и стылый сухой ветер продувалнасквозь плоское безлюдье Кинезганской пустыни, когда Вэнион вел на восток своюотступающую армию. Добрая половина его рыцарей погибла в стычке с солдатамиКлааля, а среди уцелевших трудно было найти такого, кто не получил бы тяжелыхран. Вэнион выезжал из Сарны во главе грозного войска; возвращался он во главеколонны стонущих калек, изрядно помятой и потрепанной, – и все это послеодного боя, который иначе чем стычкой и назвать-то было трудно.

Четыре атана несли на носилках Энгессу, и рядом с носилкамишагала королева Бетуана. Лицо ее было искажено горем. Вэнион вздохнул. Энгессаеще дышал, но жизнь едва теплилась в нем.

Магистр выпрямился в седле, стараясь стряхнуть потрясение иужас и вернуться к здравому мышлению. Битва с солдатами Клааля изряднопрокосила ряды рыцарей церкви, а ведь именно на эту силу была рассчитана вся ихстратегия. Без этих грозных всадников в крепких доспехах восточная границаТамула больше не была надежно прикрытой.

Вэнион вполголоса мрачно выругался. Единственное, что сейчасбыло ему по силам, – это предупредить остальных о том, как изменилось ихположение.

– Сэр Эндрик! – окликнул он старого ветерана,который скакал позади, чуть в отдалении. – Прими покуда командование насебя. Мне нужно кое о чем позаботиться.

Эндрик подъехал ближе.

– Продолжайте двигаться на восток, – приказалВэнион. – Я скоро вернусь. – Он пришпорил усталого коня, послав его вгалоп, и поскакал вперед.

Оказавшись примерно в миле впереди колонны, Вэнион осадилконя и послал заклинание вызова.

Ничего не произошло.

Он повторил заклинание, на сей раз более настойчиво.

– Ну что еще? – раздраженно и нетерпеливо спросилнад самым его ухом голос Афраэли.

– У меня дурные новости, Божественная, – сказалВэнион.

– Что там еще стряслось? Побыстрее, Вэнион. Я сейчасочень занята.

– Мы наткнулись в пустыне на Клааля. С ним была армиягигантов, и нас сильно потрепали. Сообщи Спархоку и остальным, что я, скореевсего, не смогу удержать Самар, если кинезганцы осадят его. Я потерял убитыми половинурыцарей, да и те, что уцелели, еще не скоро смогут вступить в бой. Пелои Тикумехрабрые ребята, но у них нет никакого опыта осад.

– Когда это случилось?

– Примерно четыре часа назад. Сможешь ты отыскатьАбриэля и других магистров? Они сейчас должны быть в Земохе либо уже в ЗападномАстеле. Их следует предостеречь. Скажи им, пусть ни в коем случае неввязываются в бой с солдатами Клааля. Нам против них не выстоять. Если главныесилы рыцарей церкви заманят в ловушку и уничтожат, мы проиграем эту войну.

– Что это за гиганты, о которых ты говорил, Вэнион?

– У нас не было времени представляться друг другу.Впрочем, ростом они больше атанов – почти с троллей. Они носят тесноприлегающие доспехи и стальные маски на лицах. Оружие их не похоже ни на что,когда-либо мной виденное, а кровь у них желтая.

– Желтая? Это невозможно!

– Однако же это так. Можешь заглянуть к нам иполюбоваться моим мечом, если будет охота. Мне удалось прикончить парочку этихчудищ, покуда я прикрывал отступление Бетуаны.