Охранники теснились в узком пространстве и смотрели на осужденных. Интересная получалась картина: эти полные сил мужики через какой-то час превратятся в две отбивные. Вот вам и зрелище!

– Пора, – сказал прокурор.

Кошкина с Римовым вывели из клетки. Велели раздеться, оставив в одних трусах, и затем повели под охраной. В руках у Кошкина был щит. Римов – с голыми руками.

Арена цирка, раскрытая всем ветрам, располагалась в центре стадиона. На арене стояла высокая круглая клетка, диаметром метров десять. Внутри имелся пол, изготовленный из шершавой матовой стали. Вокруг арены стояли ряды сидений. Как и сама клетка, они были переносными и устанавливались от случая к случаю.

Кошкина с Римовым завели в клетку и оставили одних. Потом туда вошли семеро голых андроидов – на лицах у них читалось лукавство. Они заранее знали исход боя.

Римов огляделся по сторонам и, заметив в первом ряду Катеньку с Федором Ильичом, поклонился им. Кошкин последовал его примеру, увидев, кроме Шендеровичей, также матушку с Машенькой – она была обута в толстые тапочки, в руках оказалась инвалидная трость.

Конферансье, сидевший в помещении для спортивных комментаторов, снова разинул глотку и стал объявлять состав участников состязания.

– Какие будут пожелания со стороны зрителей? – спросил он под конец, и Катенька подошла к ограждению с пластиковым щитом в руках, однако двое охранников подбежали к ней и вырвали щит из рук.

– Не имеете права! – закричала Катенька. – Он такой же, как все!

Зрители поддержали ее ропотом. Прокурор, сидевший за столиком возле арены, подошел к охраннику, забрал у него щит, повертел это пластиковое изделие в руках и бросил Римову в проем под решеткой, как бросают кость голодной собаке, а потом вернулся назад.

Прозвучала сирена, и семеро, окружив Римова с Кошкиным, принялись месить воздух руками, пританцовывая и извиваясь на месте. Римов и Кошкин прижались друг к другу спинами – на них пока что никто не нападал. Потом один из гладиаторов тронул Кошкина за плечо и тотчас убрал руку, затем еще раз и снова убрал. И когда в очередной раз его рука оказалась на плече у Кошкина, тот хлопнул по ней ладонью, пытаясь перехватить, однако случилось обратное: гладиатор сам ухватил его руку, дернул на себя, выкручивая в сторону, и Кошкин полетел плашмя на пол, ударившись спиной. При этом запястье осталось в руках гладиатора, а грудь прижала тяжелая грязная стопа.

Зрители ответили свистом. Они были явно не в восторге от Кошкина. И тот лежа ударил ногой гладиатору между ног – снизу вверх, тычком. Андроид грохнулся на колени и замер.

– Не понял я что-то, – послышался голос над стадионом. – Ну, ничего, бывает. Динамит поднимется и покажет, на что способен в действительности. Покажи ему, Динамит!

Возможно, комментатор сказал что-то еще, но в это самое время сверху донесся тяжелый рокот, а в голове у Кошкина прозвучал голос Машеньки:

– Здравствуй, милый! Не думала, что увижу тебя в таком положении. Встань на свой щит, а то у меня мало времени…

Кошкин опустил щит на пол и встал на него босыми ногами. Римов таращил на него глаза, ничего не понимая.

– Быстрее, – подсказал ему Кошкин.

И в этот момент из-за крыш домов появилась серебристая громадина с шуршащим над ней винтом.

Римов бросил щит на пол и встал на него. Машенька устремилась к клетке, прикоснулась к ней концом трости, что-то щелкнуло – и гладиаторы повалились на пол. Это был удар электрическим током, после чего андроиды никуда не годились. Вертолет завис над клеткой, от него опустился крюк на мощном тросе, и тут же стальной балаган оторвался от земли, поднялся над стадионом и понесся прочь.

Зрители ревели от восхищения, затем поднялись с мест. Комиссия по исполнению приговоров побежала к выходу. Она почти что достигла его, но в последний момент толпа догнала ее и растоптала, как топчет взбесившийся слон.

Оказавшись на просторе, горожане принялись ломать магазины. Первым под напором толпы рухнул продуктовый супермаркет «ИваноФФ». Из него тащили все подряд, включая соль. До народа внезапно дошло, что государство, которое до этого удачно водило людей за нос, больше ни на что не способно.

Вторым на очереди оказался магазин «От Танюши» – из него вынесли мясо, которое перед этим никто не брал. Потом пал магазин «Электронная техника». Народу срочно понадобились телевизоры, стиральные машины, пылесосы разных марок и утюги. Из подъездов домов выбегали мужчины и женщины, старики со старухами, а также подростки – и устремлялись к торговым точкам, в которых вовсю кипела работа. Товар хватали с полок, бежали дальше, ломали запертые двери – и под конец пускали там красного петуха, а особо ретивые бросались на полицейских, так что вскоре стало тошнехонько всем – от министров до депутатов всех мастей и сословий.

А ближе к вечеру, когда осеннее солнце еще стояло над горизонтом и на грудь было принято от полстакана и больше, толпа добралась до площади Независимости и принялась молотить в дубовые двери правительственного здания. Из рогаток подростки хлестали по окнам свинцовыми шариками – и старинные стекла сыпались, звеня, из просторных рам. Но здание пока держалось.

За высокими окнами первого этажа мелькали испуганные лица охранников: в толпе появились длинные алюминиевые лестницы, и дальнейшая судьба охранников была под вопросом. И тут по толпе – со стороны косогора – пробежала непонятная волна. Толпу словно толкнули к зданию. А потом прилепили, размазав вдоль стен. Мужики ревели, бабы визжали, подростки лезли по головам. Сообразив, что единственный выход из положения – это отступить в боковые проезды, толпа разделилась на два потока, но опять натолкнулась на что-то впереди себя. Некоторые из ловких кинулись на деревья и обомлели: в отдалении двигались верховые – в косматых шапках и с короткими плетьми в руках. Это были казаки.

А затем случилось непредвиденное: двустворчатая дверь дома правительства распахнулась и выдавила из себя ораву взбесившихся головастиков – в черных касках, с палками и щитами. Толпа озадаченно квакнула и стала сжиматься, а головастики стали ритмично ее обрабатывать – примерно так, как обрабатывают топором ветки у дерева, прежде чем окончательно срубить.

Что характерно, среди головастиков оказались лица давно знакомые – здесь были министры, руководители отделов и подотделов. И даже сам Татьяноха сюда затесался с участием Самоквасова. Не хватало только Большова. Да он и не мог там быть, поскольку лежал в это время на полу своего кабинета с пробитой головой. У дверей стоял охранник и тупо смотрел в его сторону.

– Я прошу тебя… – простонал Лев Давидович. – Очень прошу: вызови скорую, – и потерял сознание. А когда пришел в себя, то увидел охранника в той же позе – тот почему-то молчал и не двигался с места. – Я заплачу… – сказал Большов. – У меня есть…

С трудом он сунул тяжелую ладонь в нагрудный карман пиджака, вынул бумажник.

– Вот… Позвони…

Охранник, мужик лет сорока, подошел к председателю, нагнулся и выхватил из слабых рук бумажник. Затем выпрямился и стал изучать содержимое. Здесь оказалась банковская карта, на которой была приличная сумма. Забрав карту, охранник разжал пальцы, и бумажник упал рядом с его владельцем. Оставалось перебросить деньги на свою карту, но охранник не знал, как это сделать – для этого нужен был код доступа. Охранник снова нагнулся к Большову.