потому что девчонка совсем от меня закрылась. Не каждый день встречаешься лицом к лицу с чокнутым.

— Ее здесь нет, — повторяет испуганная малышка, — ее в хирургию забрали.

— В хирургию, — пытаюсь переварить информацию, но ни хрена не понимаю.

Сознание подкидывает страшные картинки, но я не готов снова разбиваться, когда только что склеил себя по частям. Я блокирую мысли, в которых прямо сейчас моей жене против воли искусственно прерывают беременность.

Если это произойдет, клянусь, я не прощу себе этого до конца своего никчемного существования.

— Это на два этажа выше.

— Спасибо, солнце, — хватаю девчонку за предплечья и насильно целую в лоб.

Мне навстречу мчится тяжелая артиллерия во главе с Натальей Игоревной и хилым охранником с кричащей русскоязычной надписью на черной спецовке «Секуряти».

— Леон, подождите! — хватает меня за рукав врачиха, а я стряхиваю ее вцепившуюся в меня руку.

Если бы она сообщила мне раньше, как обещала, возможно бы я успел, а сейчас мне приходится лишь молиться и надеяться на благосклонность судьбы.

Взбираюсь по ступенькам, сталкиваясь в пролете с группой студентов.

У меня болит бок справа, и я готов выплюнуть свои легкие. Мышцы на ногах забились, а мокрая одежда неприятно прилипла к разгоряченному телу.

Влетаю в отделение Хирургии и мечусь по сторонам.

Вижу медицинский пост и срываюсь к нему.

Снова собираю на себе опасливые взгляды, будто я ненормальный, сбежавший из психушки. Утираю рукавом джемпера мокрое лицо и приглаживаю растрепанные волосы, чтобы хотя бы немного привести себя в человеческий вид.

— Девушка, Агата Игнатова где? — кладу локти на высокую стойку и заглядываю в кучу бумаг на столе, пытаясь хоть что-нибудь в них разглядеть.

— А вы кто? Здесь нельзя находиться. Тем более в таком виде, — окидывает меня брезгливым подозрительным взглядом, — я сейчас позову охрану. Покиньте отделение, — встает в позу и порывается выйти из-за стойки.

— Девушка, пожалуйста, сюда доставили мою беременную жену. Я не знаю, что с ней, пожалуйста, — преграждаю ей путь.

Я жалок, знаю… Возможно, именно поэтому девушка возвращается обратно и начинает копошится в допотопном компьютере, исчезнувший вид которого можно найти лишь в музее техники и здесь.

— Это та девушка, которую доставили к нам экстренно из гинекологии?

Судорожно киваю и тоже всматриваюсь в мерцающий рябью монитор.

Господи!

Я готов поменять им тут всю аппаратуру и обеспечить полным пакетом программного обеспечения, только помогите!

— Она сейчас в операционной, — пожимает плечами, — больше нет никакой информации.

Сжимаю кулаки и с яростью ударяю по столешнице.

— Где операционная? И, девушка, сразу предупреждаю, вам лучше сказать. Мне больше терять нечего, — угрожающе возвышаюсь над ошарашенной медсестрой.

— Да вы что? Туда нельзя, успокойтесь, пожалуйста.

— Успокоится? Вы себя слышите? Вы предлагаете мне успокоиться, когда моей жене в данную минуту делают принудительный аборт?

Она смотрит на меня, как на умалишенного, и хмурит брови.

— Здесь хирургия, у нас не делают аборты, — проговаривает так, будто сама начинает сомневаться в действительности сказанных слов.

Хирургия…

Только сейчас до меня доходит, что я в Хирургии.

Тогда я вообще ничего не понимаю. Что происходит?

— Я не понимаю. Тогда о какой операции идет речь?

— Не знаю, девушку экстренно же привезли, у меня нет ее истории болезни. Но вы не переживайте, ее оперирует сам заведующий отделением.

Пф-ф-ф…

Громко выдыхаю и провожу ладонью по лицу.

Отхожу в сторону и оглядываюсь по сторонам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Здесь мужчины и женщины с дренажными трубками, вакуумными аспираторами, перебинтованными телами.

Что здесь делает моя беременная жена?

— Вам лучше надеть халат и бахилы, — рядом возникает та самая девчонка из гинекологии Аленка, удерживая в руках медицинский марлевый халат, шапочку и бахилы.

— Спасибо, Аленка, — улыбаюсь девчонке, и она заметно багровеет, опуская глаза в пол. Смешная.

Хожу туда-сюда, буравя настенные часы, стрелки которых практически не двигаются. Кажется, что время остановилось.

Вечность.

Неведение кажется вечностью.

Из-за стойки на меня жалостливо поглядывает медсестра, а Аленка примостилась в кресле и положила головку на локоть.

Моя нечаянная группа поддержки.

Минута, две, десять, полчаса…

— Молодой человек, — тихонько окликает меня постовая медсестра, — вон заведующий идет!

Аленку подбрасывает в кресле, а я включаю сразу четвертую передачу и срываюсь навстречу оперирующему врачу.

45. Леон

— Добрый день! — преграждаю путь коренастому невысокому мужчине. — Извините, я муж Игнатовой Агаты Давидовны, вы только что…

— Антонина, почему посторонние в отделении? — одаривает меня таким взглядом, что мгновенно чувствую себя вшивой дворнягой, путающейся под ногами.

Знаете, бывают такие люди, от одного взгляда которых обделаться можно. Ты начинаешь тупить и напрочь забываешь, для чего вообще к нему обратился. И ты стоишь такой, заикаешься, а он смотрит на тебя вот этим взглядом надзирателя колонии строгого режима и проклинает тебя за то, что отнимаешь его драгоценное время.

— Я… я, — мямлит постовая Тоня, тушуясь под пристальным взглядом.

— Вы только что оперировали мою беременную супругу. Я хочу узнать о ее состоянии, — нефига он не отделается от меня.

Наконец-то мужчина обращает на меня внимание и рассматривает.

Хорошо, что на мне медицинский комплект из разодранного в подмышках халата, дебильной шапочки и бахил, которые по швам начали расходиться. По крайней мере так я выгляжу, как большинство посещающих родственников, а не бомжом с подворотни.

— Я понял. Но вы все равно не должны находиться в отделении. Антонина, зайдешь потом ко мне, — жестко бросает девушке, отчего та виновато опускает глаза в пол и обреченно падает на стул. — Прошу, — указывает на дверь с табличкой «Сергеенко Сергей Сергеевич».

Ну что сказать, хоть сейчас мои мысли находятся в одномерной плоскости, но скорее всего его имя я в состоянии запомнить, да.

— Извините. Антонину не ругайте, пожалуйста, она бы в любом случае не справилась со мной.

Он снова одаривает