Мы миролюбиво поговорили, расставили точки на i и разошлись, пожелав друг другу счастья.

Вижу, как оживляется Агата, пряча довольную мордашку за маской серьезности и напускной отстраненности.

— Я все-таки хочу поменять шторы в гостиной, — складывает руки на груди и выжидательно следит за моей реакцией.

— Ну не знаю, это уже серьезные заявы, — откровенно веселюсь я. — Мне надо подумать.

Агата хрюкает и прикрывает лицо простыней, но мне видно, как под ней она потрясывается смехом.

Кстати, шторы в гостиной выбирал я. Это единственный предмет интерьера, к которому я приложил свою руку. Все остальные части тела к ремонту нашей квартиры приложил дизайнер, причем за приличную такую сумму.

Агате выбранные мною шторы никогда не нравились, но ей приходилось, скрепя зубами, смиренно терпеть. А сейчас, значит, веревки из меня вьет!

— Хорошо, согласен и на это.

— Да! — победно шипит под простыней и показывается наружу.

— Хочу котика, — и глазки такие невинные делает, но не прокатит.

— Сразу нет! — Животные в квартире — табу! Мое детство прошло в частном доме с плешивыми кошками, вшивыми дворовыми собаками, больным попугаем, ленивыми морскими свинками, черепахами, вонючими хомяками и домашними тараканами, поэтому у меня приобретенная аллергия на всех, за кем нужно убирать, выгуливать, мыть и ухаживать. А, зная Агату, заниматься всем этим придется снова мне.

— Хорошо, — показательно печалится, — тогда рыбок.

— Одну, — торгуюсь я.

— Две, — не сдается Агата, — одной ей будет скучно.

Справедливо.

— Идет, — положительно киваю.

— Ты женишься на мне, — выпаливает моя беременная бывшая женушка, а у меня падает челюсть.

— Не борзей, — парирую я и наигранно гневно смотрю на Богиню.

Испепеляем друг друга взглядами, а потом начинаем одновременно смеяться!

Агата хватается за бок, где нелицеприятно свисает дренаж.

— Не смеши, мне больно, — просит моя девочка, утирая краешком покрывала слезинки в уголках глаз.

Подползаю ближе и промокаю подушечками пальцев соленые кристаллики ее слез.

Обвожу контур лица, прохожусь пальцами по мягким губам.

Моя девочка любимая.

Приближаюсь к ее лицу, которое вмиг напрягается и лишается ее озорной улыбки. Смотрит, инстинктивно облизывая губы.

Лучше я.

Целую.

Сначала опасливо, прощупывая почву дозволенности, потом глубоко, не встретив препятствий.

Вкусно!

Самый любимый вкус — вкус моей женщины!

— Леон, а что там в пакете? — отстраняется и заглядывает мне за спину.

Мне хочется застонать, но я смиренно поправляю брюки и подхожу к креслу.

Беру пакет и вручаю его Агате.

— Ого, — радуется Богиня, — какой тяжелый!

Извлекает из подарочного пакета увесистую коробку, перевязанную красной атласной лентой.

Аккуратно развязывает ее и откладывает рядом с собой.

Глаза Агаты сияют предвкушением и интересом, а я предусмотрительно отхожу подальше.

— Что там? — интересуется моя довольная девочка.

— Открой.

Открывает коробку, и ее широченная улыбка медленно сползает с лица в сторону больничной утки.

— Это… это… кирпич? — Агата переводит на меня свои бушующие глаза, а мне заржать хочется. — Игнатов, ты подарил мне кирпич? Я сейчас не сплю? — щипает себя за руку моя свирепая Богиня. — И что мне с ним делать?

— Начинать строить счастливую жизнь!

Агата задумывается.

— Есть другой вариант, и он мне нравится гораздо больше: запустить этот кирпич в твою глупую голову, — шипит Игнатова и, клянусь, если бы у нее было побольше сил, она бы сейчас так и сделала.

Я такой вариант не исключал, поэтому и отошел подальше!

— Боже, Игнатов, ты ненормальный, — закрывает лицо руками и качает головой. — Знаешь, никогда бы не подумала, что выражение «булыжник на пальце» выглядит именно так.

— Я умею быть оригинальным, — улыбаюсь в сторонке, но подойти пока не решаюсь. — Выйдешь за меня?

— Вот теперь даже и не знаю! — смеется Агата, взвешивая в руке кирпич, который по моей задумке, должен был стать первой строительной крупицей нашей счастливой жизни, а станет, вероятно, орудием моего убийства!

Эпилог. Леон

Пять месяцев спустя

— Рад приветствовать всех присутствующих! Меня зовут Леон Игнатов. Я — руководитель компании «Вектор». Вместе со своей профессиональной командой я хочу представить вам разработанный нами проект автоматизированной, совершенно уникальной в своем роде системы информационной и технической безопасности. Итак, прошу всё внимание на экран, — я выхожу из-за кафедры и уступаю место Виталику, который просто смертельно обязан постараться продать наш проект вот этой шайке важных толстосумов.

Кидаю быстрый взгляд на парня и удовлетворенно выдыхаю: голову вымыл, даже немного подстригся — кончики обновил, все дела! Свежая, на первый взгляд, рубашка и классические брюки с отпаренными стрелками на длинных, худых, несуразных ногах висят, как на скелете из кабинета биологии.

Бросаю обеспокоенный взор ниже, потому что вспоминаю странную любовь Виталика к цветным носкам, но моему беспокойству, слава всем информационным Богам, нет причины!

Потому что Виталя, прости, Господи, душу айтишную, вообще без носков.

БЕЗ чертовых НОСКОВ!!! В туфлях и БЕЗ НОСКОВ!

Мне хочется заорать и придушить Виталика, но вместо этого я жую свой язык и натужно улыбаюсь Кудымову и остальным потенциальным заказчикам.

Перевожу взгляд на ассистирующего Игорька, и теперь мне хочется не только заорать, но и заплакать.

Кажется, в самом начале своего приветственного слова я порядком погорячился, назвав вот этих остолопов — профессионалами.

Нет, Игорек, к счастью, в носках и в целом одет прилично. Но эти очки на пол-лица в толстой оправе… Святой процессор, откуда он их вытащил? Из дедовского сундука? Никогда не замечал, что у Игорюни проблемы со зрением. В офисе всегда появлялся без очков, так какого черта сегодня притащился в них?

Смотрю на свою «профессиональную команду», когда Виталя с трибуны вещает о нашей современной, мегапродвинутой высококлассной компании и ее сотрудниках, и зааплодировать хочется! Стоя и со слезами на глазах!

Если бы я был на месте вот этих людей с огромными бабками, я бы решил, что