Такое в жизни бывает не часто. Может быть, всего один или два раза. У большинства людей – никогда.

Елена понимала: вопреки тому, что говорили ей исполненные благих намерений друзья, она больше никогда не будет иметь такого в жизни. Даже не стоит и пробовать. Она ни с кем не встречалась, и не потому, что у нее было не так много предложений, – ей было просто неинтересно начинать с кем-то новые отношения. Она не страдала, не хныкала, не жаловалась на судьбу. Елена просто знала, что с гибелью Джоэла умерла лучшая часть ее самой. Во всем мире не существовало никого, кто мог бы подарить ей испытанное с ним чувство доверия и незащищенности. Как это ни печально, но это факт, тем более что она постоянно слышала в условиях этой убогой политической конъюнктуры, что факт – вещь упрямая, ему наплевать на то, что ты чувствуешь. У нее в жизни были эти удивительные отношения, они были прекрасны, а теперь их нет.

Ее номер в отеле «Говард Джонсон» неподалеку выходил окнами даже не на одну, а на две заправочные станции и на магазин «Севен-Элевен». «Говард Джонсон» она предпочла относительно более престижным – это слово стоило бы взять в кавычки – отелям «Эмбаси Сьютс» и «Комфорт инн» чисто по ностальгическим соображениям. В детстве, когда ее семейство жило в Техасе, они, бывало, всей семьей ходили по вечерам ужинать и есть мороженое в мотель с издалека видной оранжевой крышей и башенкой с флюгером, принадлежащий сети «Говард Джонсон». Елена с отцом всегда заказывали жареные устрицы, и сейчас, когда мысли ее рассеянно блуждали, окунуться в прошлое, отведать их было бы очень приятно.

Она подошла к дежурному администратору и спросила, как пройти в ресторан, и тот посмотрел на нее такими глазами, будто она говорит с ним на суахили.

– У нас ресторана нет.

– Это «Говард Джонсон», и у вас нет ресторана?

– Именно так. Здесь неподалеку есть ресторан «Портланд пай компани». А еще в полутора милях дальше – «Докс Сифуд».

Елена отошла от стойки и, не выходя из холла, быстро погуглила. Как это она не заметила, что в гостиницах сети «Говард Джонсон» в течение нескольких лет закрывались рестораны? К 2005 году их, оказывается, осталось всего восемь, а теперь вообще только один в городе Лейк-Джордж, штат Нью-Йорк. Она даже посмотрела, долго ли ехать до этого города, оказалось, что часов пять.

Слишком далеко. Да и отзывы о нем далеко не блестящие.

Тогда она направилась в один из баров, устроенных в стиле пивоварни, смотрела игру и довольно много выпила. Все думала о двух наиболее значимых мужчинах в своей жизни: о своем отце и о Джоэле, о том, что судьба слишком рано забрала у нее обоих. На попутке вернулась обратно в гостиницу – отсутствие оранжевой крыши или хотя бы флюгера должно было подсказать, что времена изменились, – и завалилась спать.

Утром Елена надела синий блейзер с джинсами и посмотрела в Интернете, как добраться до агентства «Надежда и вера» в Уиндхэме. Полчаса, дорога свободна, пробок нет. В головном офисе Елены уже все подготовили, и теперь у нее есть полномочия выступать как от имени родственников пропавшего Генри Торпа, так и от имени родственников недавно убитого Дэмиена Горса.

Шансов на успех предприятия почти никаких.

Агентство по опекунству и усыновлению «Надежда и вера» располагалось в небольшом офисном комплексе позади кафе «Эпплби» на Рузвельт-трейл. Владелец, мужчина с буйной шевелюрой седых волос, представился как Мэйш Айзексон, он приветствовал ее нервной улыбкой и вялым рукопожатием – ладонь его была похожа на дохлую рыбу. На носу у Мэйша красовались стильные очки в черепаховой оправе, щеки заросли растрепанной бородой.

– Не знаю, чем могу вам помочь, – уже в третий раз проговорил Айзексон.

На лбу у него блестели капельки пота. Когда они сели, Елена вручила ему доверенности. Айзексон внимательно прочитал все, что там было написано.

– Давно ли были оформлены эти усыновления? – спросил он.

– Генри Торп – двадцать четыре года назад. А Дэмиен Горс – около тридцати.

– Повторяю еще раз: не знаю, чем я могу вам помочь.

– Я бы хотела взглянуть на все документы, касающиеся этих усыновлений.

– Которые имели место так много лет назад?

– Да.

Айзексон сложил руки на груди.

– Миз Рамирес, надеюсь, вам известно, что усыновления эти были совершены анонимно?

– Да, известно.

– Значит, если бы даже у меня была эта информация, вы должны знать, что по закону я не могу предавать гласности документы, касающиеся регистрации усыновлений.

Он лизнул палец с аккуратно подстриженным ногтем, выдернул из шкафчика листок бумаги и подвинул его через стол, чтобы Елена могла с ним ознакомиться.

– Законы сейчас уже не столь строгие, как прежде – что касается прав усыновляемых и все такое, – тем не менее вы должны следовать определенному протоколу.

Елена заглянула в эту бумагу.

– Первый шаг – пойти в канцелярию округа, я подскажу, где это, и написать заявление в окружной суд. Потом будет назначен день, когда вас примет судья…

– У меня на это нет времени.

– Тут я связан по рукам и ногам, миз Рамирес.

– Документы обеих семей хранятся здесь. У вас в офисе. Члены семей пользовались вашими услугами и хотят, чтобы я посмотрела все бумаги.

Он опустил глаза и поскреб затылок.

– При всем уважении, родственники не имеют права решать, что можно, а что нельзя. Оба усыновленных взрослые люди и теперь могут сами подать ходатайство в суд или в наш офис. Насколько я знаю, мистер Горс недавно скончался. Это правда?

– Да, он был убит.

– О господи, это ужасно.

– Именно поэтому я здесь, между прочим.

– Я очень сожалею об этой трагедии, но с юридической точки зрения это, скорей всего, означает, что потребуется написать какую-то другую бумагу. Мне просто неизвестно, что надо делать в случае, когда усыновленный уже умер…

– Был убит.

– …и одному из приемных родителей… его матери, как видно из этого документа… понадобилась информация о настоящих родителях усыновленного. Я не вполне уверен, что она имеет на это право. А что касается Генри Торпа, ведь он еще жив, так?

– Он пропал при подозрительных обстоятельствах.

– И тем не менее, – сказал Айзексон, – я не совсем понимаю, каким образом кто угодно – родитель, опекун, да кто бы то ни был – мог бы иметь право подавать ходатайство от его имени.

– Они оба были усыновлены здесь, в этом офисе, мистер Айзексон.

– Я в курсе.

– Эти два человека – их усыновление еще в детстве было оформлено здесь, в вашем агентстве – совсем недавно контактировали друг с другом. Насчет этого вы тоже в курсе?

Айзексон молчал.