Первое, что увидела Маша, были подошвы ботинок. Чуть дальше — искусно состаренная джинса, которую она тотчас же узнала. Джинсы — те самые, недавно купленные вместе с Андреем. Насквозь мокрые от крови.

Она не подозревала, что это так тяжело — быть в бегах. Самым трудным оказалось не просто скрываться, но не выходить на поверхность. Стать подземным жителем, накручивающим бесконечные круги в царстве Мордора. Все эти люди — дурно пахнущие, потные, пытающиеся выбить себе место — нет, не под солнцем даже, а под холодным искусственным светом в мраморных переходах метрополитена в мозаике и бронзе. Построенных для трудящихся, но будто в насмешку над ними.

Наде, пережидающей в «слепом» для камер углу на платформе, иногда казалось, что эти подземные дворцы принадлежали каким-то древним патрициям, но патриции уже давно умерли, и прах их развеян в теплом душном ветре туннелей. А на их место пришли потомки тех, кто в свое время прислуживал хозяевам. Рабы, собравшиеся со всех концов необъятной империи. И Надя брезгливо смешивалась с этой толпой, поглубже натянув капюшон на голову и замерев среди прочих тел в переполненном вагоне, впадала в некий анабиоз, как водоросль чуть колыхаясь в ритме, заданном поездом. И как ни странно, чувствовала себя почти защищенной. Она не знала, откуда может прийти удар, но понимала — тут, среди вечных толп, менее опасно. Кто бы он ни был, тот убийца «идеальных детей», он не из этого царства. Он дышит полной грудью на поверхности. И ждет. Ждет, пока она не выдержит и выйдет из своего подземного лабиринта, чтобы вонзить в нее свое жало.

Надя долго не могла решиться позвать к себе Броню. А вдруг за ней кто-нибудь следит, думая, что она может вывести на дочь Шварца? Надя хмыкнула: Бронислава никогда не была ее подругой, вряд ли кому-нибудь может прийти в голову, что она обратится именно к ней, а не к своим университетским приятельницам. Или вот еще — к придуркам, занятым ролевыми играми. С другой стороны, рассуждала Надя, береженого бог бережет, никто не мешает ей самой проследить за отцовской аспиранткой. Назначить ей встречу уже тогда, когда метро относительно опустеет, и пару раз поменять место для рандеву, внимательно сканируя всех, кто окажется поблизости. Да, именно так она и поступит. И, приняв решение, Надя Шварц села на Кольцевую и приготовилась чуть-чуть поспать, ткнувшись головой в мягкое плечо какой-то толстухи — уже не до брезгливости, надо хоть немного отдохнуть перед встречей.

Маша тихо прикрыла дверь палаты. Андрей, бледный, с темными кругами под глазами, лежал под капельницей. Но дышал. «Скорая» приехала мгновенно, и Маша, держа громко лающего Раневскую за шкирятник, потерянно смотрела, как Андрея аккуратно перекладывают на носилки, делают внутривенную инъекцию, накладывают на голову повязку… Какое-то дежавю. Она отвезла пса домой, заехала в больницу, где, бессмысленно подержав Андрея за вялую холодную ладонь, выслушала туманные прогнозы лечащего врача: «Черепно-мозговая, сами понимаете. Последствия могут быть разными…» Маша кивала, опустив глаза и судорожно размышляя.

Кто-то охотится за младшей Шварц: кто-то, оказавшийся на даче у профессора, кто-то, кого спугнул Андрей. Ей надо найти Надю. Найдет Надю, а на нее, как на живца, сможет поймать убийцу. Не слишком гуманная мысль по отношению к рыжеволосой красавице, но Маша ничего не могла с собой поделать — она чувствовала к ней стойкую неприязнь. Человеческая жизнь, несомненно, священна. Но трогать Андрея — ЕЕ Андрея! — она никому не позволит.

Итак, думала она, выйдя на шумную улицу из ворот больницы, Надя Шварц знает, что ее ищут, чтобы убить. Возможно, даже знает — кто. Ей нужно найти заимку: к сестре она обратиться за помощью не может, к приятелям по ролевым играм — тоже, остаются лишь подружки по университетскому общежитию… Стоп. — Маша поморщилась. Что-то она упустила, что-то только что дернулось, как больной зуб, в памяти. Федя-ассасин. Добродушный убийца, неудавшийся Надин выбор в возлюбленные и сообщники. Они шли по сосновому лесу и беседовали о сути игр. Он сказал ей тогда, что зима — тоскливое время года. Встречаются игроки только в одном кафе, оформленном под Средневековье, да еще экскурсии организуют иногда в разные интересные места… Маша уже вынимала мобильник из кармана.

— Федя, здравствуйте! Вас беспокоит Мария Каравай. Мне нужна ваша помощь…

И почти увидела, как тот почесал, по привычке, затылок.

— Конечно. Что делать-то надо?

Они встретились прямо на станции метро. К этому моменту Маше удалось получить от оператора Надиной мобильной связи информацию — она в Москве. Перемещается с одного места на другое бодро, что в условиях столичных пробок можно делать только с помощью метрополитена. Таким образом, все возможные версии о десанте Шварц куда-нибудь за город в подвал заброшенной церкви или пещеры отметались, и, напротив, шансы на то, что Надя прячется именно в «потайном метровском месте», как его назвал Федя, увеличивались.

— Но там и дышать-то особенно нечем, — объяснял ей Федя, пока они спускались на эскалаторе.

— Поэтому днем она, очевидно, выходит на более свежий воздух, — кивнула Маша своим мыслям. — Тут все-таки вентиляторы. А на поверхность — боится.

— Бедолага, — жалостливо поморщился Федя. — Она ж ненавидела метро. Всегда на такси ездила. А тут — прямо как загнанная… Крыса.

— Будем надеяться, что в вашем «потайном месте» крыс как раз таки нет, — ободряюще улыбнулась ему Маша, думая явно о своем. А именно — о лице Андрея на больничной подушке с зеленоватой наволочкой, придающей ему еще большую, совсем уж неживую, бледность. Маша тряхнула головой. Нельзя сейчас думать об Андрее, надо сосредоточиться, найти Надю, найти убийцу, а потом уже садиться рядом с Андреевой кроватью — держать его за руку. Анютин сказал, что предупредил мать Андрея, но той требовалось время, чтобы доехать до московской больницы, да и близки они, похоже, не были. Маша вздохнула — про Андрееву мать она почти ничего не знала. Ни фотографиями, ни детскими воспоминаниями тот с ней не делился.

— Вы — Мария Каравай? — Маша вздрогнула. Внизу у эскалатора их уже ждал полицейский. Рядом стояла полная дама лет пятидесяти в форме работника метрополитена.

— Я, — кивнула Маша.

— Дежурный по станции старший лейтенант Протопенко. Это вы со мной разго…

— Я электричку задержу, но максимум на пять минут, — хмуро перебила его дама в форме. Электричка она произносила как «електричка».

Маша извиняюще улыбнулась:

— Думаю, пяти минут нам должно хватить. Верно, Федор?

Федя, замерев от официального обращения, мог только кивнуть. Дама отошла, всей полной спиной выражая явное неудовольствие. А они втроем быстро пошли к дальнему краю открытой платформы.

«Не подходите к краю, электричка задерживается на пять минут!» — объявил знакомый голос по громкоговорителю. Пассажиры на платформе хором помрачнели — но не сильно. Пять минут — не тридцать. Да и до часа пик оставалось еще немало времени. Некоторые с любопытством проводили их странную троицу глазами.