Немного погодя он ушел от нее, полный уважения к ней и еежеланию. На следующий день он снова навестил их и поиграл с детьми. Их жизньпродолжалась, как и прежде, словно не произошло никакого разговора.

Весной у немцев дела пошли хуже. Иоахим заходил поговорить сСарой о своих опасениях. В апреле он был уверен, что их переведут ближе кГермании, и боялся, что ему, возможно, придется оставить Сару и ее детей. Онобещал вернуться сразу, как только война будет выиграна или проиграна, ему этобыло безразлично, если они оба выживут. Он оставался сдержанным с ней, и хотявремя от времени они целовались, дальше этого они не заходили. Так было лучше,и он понимал, что им не о чем сожалеть, что Саре необходимо время. Ейпо-прежнему хотелось верить, что Вильям жив и, может быть, вернется. Но Иоахимпонимал, что, даже если Вильям уцелел, Саре будет теперь трудно расстаться сним. Она советовалась с ним, нуждалась в его помощи и поддержке, и она егоуважала. Несмотря на то что она все еще любила Вильяма, они теперь были большечем друзья.

Но если его огорчали новости из Берлина, то Сара не обращалана них внимания. Ее беспокоила Лиззи, у которой с марта не проходил жестокийкашель, и на Пасху она все еще болела.

— Я не понимаю, что у нее, — пожаловалась она емуоднажды вечером на кухне.

— Наверное, грипп. В деревне болели всю зиму. — Онвзял ребенка в замок, чтобы показать доктору, и тот уверял, что это непневмония, но лекарство, которое он дал ей, тоже не помогло.

— Как вы думаете, это не туберкулез? — с тревогойспросила она Иоахима, но он не разделял ее опасений.

Иоахим попросил у доктора еще какое-нибудь лекарство, но в последнеевремя они ничего не могли достать. Поставки медикаментов были полностьюпрекращены, один из докторов был отправлен на фронт, другой собирался уехать вмае. Незадолго до этого Лиззи снова слегла в постель с явной лихорадкой. Ималенький Филипп изо дня в день сидел у нее в ногах, пел ей и рассказывалсказки.

Днем Эмануэль занималась с Филиппом, но теперь он безумнобеспокоился о Лиззи. Она все еще была «его» малышкой, и его пугала ее болезнь.Он видел, как встревожена его мать. Филипп все время спрашивал, поправится лиона. Сара успокаивала мальчика, обещая, что сестричка выздоровеет. Иоахимприходил к ним каждый вечер. Он клал девочке на лоб влажное полотенце, пыталсяуговорить ее попить, а когда она слишком сильно кашляла, растирал ей спинуточно так, как делал это, когда она только что родилась, чтобы заставить еедышать. Но на этот раз он, кажется, был бессилен. С каждым даем Лиззистановилось хуже. Первого мая она лежала в лихорадке. Оба доктора уже уехали.Запас лекарств в замке истощился. Иоахим не знал, что предложить. Он мог толькосидеть вместе с ними, молясь, чтобы ребенку стало лучше.

У него появилась мысль отвезти ее к доктору в Париж, нодевочка была слишком слаба, чтобы перенести это путешествие. Американцы наступаливо Франции, и немцы начали паниковать. Париж был разоружен, и большинстволичного состава оккупационных войск было отправлено на фронт или обратно вБерлин. Для рейха наступили мрачные времена, но Иоахим больше тревожился оЛиззи.

В начале мая он, как всегда, пришел вечером в коттедж иувидел Сару, сидящую возле девочки, она смачивала ей лобик влажным полотенцем,но на этот раз Лиззи не двигалась. Он сидел с ней несколько часов и в концеконцов вернулся к себе в кабинет. У него было слишком много дел, и он не могтак долго отсутствовать без объяснений. Поздно вечером он вернулся и засталСару лежащей в детской постели вместе с девочкой, которая дремала у нее наруках. Сара подняла глаза, и Иоахим увидел в них боль и страдание.

— Никакого улучшения? — прошептал он.

Сара покачала головой.

С утра девочка не просыпалась. Но пока он стоял, глядя наних, Лиззи шевельнулась и первый раз за день открыла глаза и улыбнулась своейматери. Она была похожа на ангела, со светлыми кудрями и огромными зеленымиглазами, как у Сары. Ей было три с половиной года, но теперь, когда она былатак больна, она выглядела старше, словно все тяготы мира легли на ее плечи.

— Я люблю тебя, мамочка, — прошептала она изакрыла глаза.

Внезапно Сару поразила страшная мысль. Она словнопочувствовала, что девочка засыпает навсегда. Ей хотелось удержать ее здесь, вэтом мире. Ей отчаянно хотелось сделать что-то, чтобы вернуть малышку, но онабыла бессильна. Не осталось врачей, медсестер, лекарств, которые давали ей вгоспитале… только любовь и молитвы, и тут, когда Сара посмотрела на нее,девочка снова вздохнула. Сара коснулась прекрасных кудрей и прошептала малютке,что она безумно любит ее.

— Я люблю тебя, милое дитя… Я так сильно люблю тебя, ..Мама тебя любит… и Бог тоже любит тебя… Ты теперь в безопасности… — шептала онаснова и снова, а Иоахим плакал. И Лиззи в последний раз взглянула на них снежной улыбкой, и ее маленькая душа взлетела на небеса.

Сара почувствовала, когда ее не стало, и через мгновениеИоахим тоже понял это. Он сел рядом с ними на постель и зарыдал, обняв иукачивая их обеих. Он помнил, как Лиззи появилась на свет, а теперь она умерлатак скоро и так внезапно. Сара смотрела на него, убитая горем, она долгодержала маленькую Лиззи и наконец положила ее на кроватку. Иоахим свел ее внизпо лестнице и пошел вместе с ней в замок, чтобы дать распоряжение оприготовлениях к похоронам.

Но в конце концов он все сделал сам. Иоахим поехал в город,чтобы достать для Лиззи крошечный гроб, и вместе, тихо плача, они положили внего ребенка. Сара причесала ей волосы, одела хорошенькое платьице и положилавместе с ней ее любимую куклу. Это было самое ужасное из всего, что когда-либослучалось с ней. У нее разрывалось сердце, когда гроб опускали в могилу. Онамогла только плакать, вцепившись в Иоахима, а бедный Филипп стоял рядом,ухватившись за ее руку, не в силах поверить в то, что произошло.

Филипп был рассержен и напуган, а когда начали засыпатьмогилу, он бросился вперед, пытаясь остановить их. И пока Иоахим нежноудерживал его, он в бешенстве посмотрел на свою мать.

— Ты обманула меня! Обманула, — пронзительнозакричал он, сотрясаясь от рыданий. — Ты позволила ей умереть… моеймалышке… моей малышке… — Он был безутешен, вцепившись в Иоахима, он неподпустил Сару к себе. Он так сильно любил Лиззи и теперь не мог вынестиужасной потери.

— Филипп, пожалуйста… — Сара с трудом сумела выдавитьэти слова, в то время как он молотил руками, а она пыталась поймать и удержатьих, чтобы он не бил ее. Она забрала его у Иоахима и ласково повела домой, обаони плакали. Она долго сидела с ним, крепко прижав к себе, пока он рыдал по«своей малышке».

Всем им — Филиппу, Эмануэль, Иоахиму… Саре… трудно былоповерить в случившееся. Только что она была с ними… и вот ее нет. Саранесколько дней находилась в трансе, как и Филипп. Они бесцельно бродили вокругкоттеджа, словно ожидая, что сейчас они вернутся домой, поднимутся по лестнице,и окажется, что все это просто злая шутка, а Лиззи озорничает наверху. Сарабыла так ослеплена болью, что Иоахим даже не осмелился сказать ей о том, чтодолжно произойти. Только через месяц он сообщил, что они уезжают.