— Что? — Она сидела, уставившись на него, одетая встарое черное платье, которое не снимала несколько недель. Сара чувствоваласебя древней старухой. Платье висело на ней, словно на вешалке. — Что высобираетесь сделать? — Казалось, что она на самом деле не поняла его.

— Мы уезжаем, — мягко повторил он. — Сегодняутром мы получили приказ. Завтра мы отправляемся.

— Так скоро? — Она выглядела несчастной, когда онсказал это. Это была еще одна потеря, еще одна печаль.

— Прошло четыре года. — Он грустноулыбнулся. — Довольно долгий срок для того, чтобы находиться в гостях. Вытак не считаете?

Она тоже с грустью улыбнулась ему. Она не могла поверить,что он уезжает.

— Что это значит, Иоахим?

— Американцы в Сент-Ло. Они скоро будут здесь, а потомдвинутся на Париж. Вы будете в безопасности. Они позаботятся о вас. — Покрайней мере это приносило ему облегчение.

— А вы? — спросила она, беспокойнонахмурившись. — Вы не окажетесь в опасности?

— Меня вызывают в Берлин, а потом мы переводимгоспиталь в Бонн. Очевидно, кто-то доволен тем, что я делаю. — Но они незнали, как мало души он вкладывал в это. — Я думаю, что там меня продержатдо конца войны. Одному Богу известно, сколько это будет еще продолжаться. Но явернусь обратно, как только смогу.

После четырех лет, которые он провел здесь, трудносвыкнуться с мыслью, что он уезжает. Сара осознавала, как сильно ей будет нехватать его. Он так много значил для нее, но она понимала, что не может обещатьему будущее, о котором он мечтал. В глубине души ее жизнь по-прежнемупринадлежала Вильяму. Возможно, после смерти Лиззи даже еще больше, она словнопотеряла часть его, и больше чем всегда ей не хватало Вильяма. Они похоронилиее в дальней части имения, недалеко от леса, где она всегда гуляла с Иоахимом,и Сара знала: что бы ни случилось теперь в ее жизни, это не будет так ужасно иболезненно, как потеря Лиззи.

— Я не смогу написать вам, — сказал он, и онапонимающе кивнула.

— Я не привыкла к этому. Я получила несколько писем запоследние пять лет. Одно от Джейн, два от Вильяма, одно от герцога Виндзорскогои еще одно от матери Вильяма, и ни в одном из них не было хороших новостей.

— Я свяжусь с вами, как только смогу. — Он подошелк ней и обнял. — Боже милостивый, как мне будет вас не хватать.

Когда он сказал это, Сара поняла, как ей будет не хвататьего, как ей будет одиноко, даже по сравнению с ее теперешним положением. И онагрустно посмотрела на него.

— Мне тоже будет не хватать вас, — призналась она.Она позволила ему поцеловать себя, а Филипп стоял, наблюдая за ними с сердитымвидом.

— Вы позволите мне взять с собой вашуфотографию? — спросил он.

— Вот эту? Боже мой, Иоахим, я ужасно выгляжу.

Но он собирался взять другую, ту, где она быласфотографирована вместе со своим мужем в Вайтфилде, когда они оба были молоды ибеспечны и жизнь еще не обрушила на них столько несчастий. Ей еще неисполнилось двадцати восьми, но она выглядела гораздо старше.

Он дал ей свою маленькую фотографию, и они провели всю ночьза разговором. Ему хотелось бы провести эту ночь с ней в постели, но он непросил ее об этом, зная, что она не согласилась бы. Она была редкая женщинанеобыкновенной чистоты, человек, обладающий исключительными достоинствами, инастоящая леди.

На следующий день они с Филиппом провожали Иоахима. Филиппцеплялся за него, как утопающий хватается за соломинку, но Иоахим объяснил ему,что он должен уехать. Саре казалось, что Филипп чувствует, словно обрываетсяеще одна нить, связывающая его с Лиззи. Расставание было трудным для них всех,мучительным и болезненным. Только у Эмануэль был довольный вид, когда онприготовился к отъезду. Первыми уехали солдаты, затем грузовики с оставшимисямедикаментами, среди которых не оказалось лекарств, необходимых для спасенияЛиззи. Затем машины неотложной помощи с пациентами.

Перед отъездом Иоахим пошел с Сарой на могилу Лиззи. Он намгновение встал на колени и положил маленький букетик желтых цветов. Оба ониплакали, он в последний раз обнял Сару, подальше от глаз подчиненных, которыевсе знали. Они видели, как сильно он любил ее, но как солдаты, живущие рядом,они знали также, что между ними ничего не было. И они тоже уважали ее за это.Она была для них олицетворением надежды, любви и благопристойности. Она всегдабыла вежлива и добра, и не важно, что она думала о войне и на какой быластороне. И в глубине души они надеялись, что их жены были такими же сильными,как она. Большинство мужчин, которые знали ее, готовы были умереть за нее также, как и Иоахим.

Он стоял и смотрел на нее, не отрывая глаз. Последний джипждал его, а водитель предусмотрительно отвернулся в другую сторону. Иоахимпривлек Сару к себе.

— Я люблю вас больше всех на свете, — призналсяон, опасаясь, что по воле судьбы он никогда не увидит ее снова, а ему хотелось,чтобы она знала это, — даже сильнее, чем своих детей. — Тут он нежнопоцеловал ее, и Сара на миг ухватилась за него, желая высказать все, что оначувствовала по отношению к нему, но теперь было слишком поздно. Но Иоахимзаглянул в ее глаза и увидел все, что она не смогла сказать.

— Спаси вас Бог… — прошептала она. — Берегитесебя. Я люблю вас… — При этих словах она запнулась и быстро наклонилась кФилиппу, крепко держащему ее за руку, он тоже хотел что-то сказать Иоахиму. Онивсе так много пережили вместе.

— До свидания, маленький мужчина. — Иоахимусдавило горло при этих словах. — Заботься о своей маме. — Онпоцеловал его в макушку и взъерошил ему волосы, Филипп обнял его и наконецотпустил. Иоахим еще несколько мгновений стоял и смотрел на Сару. Затемотпустил ее руку и забрался в джип. Он махал им, пока машина не выехала изворот. Сара видела, как ее скрыли клубы дорожной пыли. Он исчез, а она стояларыдая.

— Зачем ты позволила ему уехать? — Филипп сердитосмотрел на нее, пока она плакала.

— У нас нет выбора, Филипп. — Политическаяситуация была слишком сложной, чтобы все объяснить ребенку его возраста. —Он прекрасный человек, хотя и немец, но сейчас он должен вернуться домой.

— Ты любишь его?

Она колебалась всего лишь мгновение.

— Да, люблю. Он был для нас хорошим другом, Филипп.

— Ты любишь его больше, чем моего папу? На этот раз онане колебалась даже мгновения.

— Конечно, нет.

— А я больше.

— Нет, это не так, — твердо сказала она. — Тыпросто не помнишь своего папу, но он чудесный человек. — Ее голос сталтише, она задумалась о Вильяме.

— Он умер?

— Думаю, что умер, — осторожно произнесла она, нежелая его обманывать, но стремясь передать ему свою веру, что, возможно,когда-нибудь они найдут Вильяма. — Если нам повезет, то в один прекрасныйдень он вернется.