Он так и просидел почти полночи, не сомкнув глаз. Слева уже ширилась узкая охристо-голубая полоска горизонта, когда его стал одолевать сон. Но спать нельзя. И все же Фрэнк провалился в забытье вроде на минутку, тут же встрепенулся и едва не присвистнул.

Внизу по-прежнему плыла бесконечная Южная степь, вот только детали ее рельефа едва ли возможно было различить.

Какого демона он набрал такую высоту?

И почему высотомер показывает все те же пятьсот метров?

Нехорошее предчувствие въедливым червячком заползло в душу. Фрэнк подал штурвал от себя, но ничего не произошло. Подал резче. Где-то позади, в глубине кабины что-то заскрежетало. Но машина так и шла ввысь.

– Твою же…

А вот теперь стало по-настоящему жутко. Юный пилот, как отчаянный кретин, продолжал дергать штурвал, за спиной скрежетало все громче.

Неисправность. Потому что не хрен летать без спроса на чужих корытах!

– Твою… твою… Ах ты… – В сердцах он долбанул по панели. Но подобный метод ремонта также не сработал. Зато клацнула дверная ручка, и очень сердитый, заспанный голос спросил:

– Какого демона, гаденыш?

Фрэнк онемел. Он хотел надеяться, что все это сон, очередной кошмар, квинтэссенция его собственных страхов.

Но, увы. Он ошибся. Это не сон. И Форзак спал не в каморке, а в пассажирской кабине.

– Ты… ты… – Казалось, витавшего в облаке перегара наставника тоже посетили сомнения в реальности происходящего. – Ты… ко всем предкам, что натворил?! Ты… я же половину деталей с хвоста снял! Идиот!!! Ой… Да мы с тобой трупы, сопливая ты задница!!! Мы же сейчас к демоновой бабушке к звездам улетим! Ты это понимаешь?! ТРУПЫ мы!!!

Царство Воленстир. Докадарайская долина. Гнездо

Флориан Келерой

Карла умоляла не ходить на арену. Пока Шааль в присутствии царевны Елин и командования Стаи посвящала Эдварду в свои фрейлины, мы могли бы взять в охапку Эльту, Фейли и подняться на поверхность через вентиляционную галерею. Но я отказалась. Ради остальных. Должна же я хотя бы еще раз попытаться переманить на свою сторону студенток! Близняшек, тех же Триму и Митру, например. Чутье никогда не подводит боевика – Митра, как и малышки, запугана жар-птичками, чокнутой Эдвардой. Если бы только честно и открыто поговорить… Поэтому я приказала Карле этой ночью вывести детей, а сама собралась оттягивать внимание радикалок на себя. Тем более они грозились доставить меня на празднество насильно, если вдруг не явлюсь.

И вот я стою здесь, внутри оцепления из нарядно оперившихся воительниц, на которых с костяных пик до сих пор взирают, как из-за грани, бесстрастные пустые глазницы легионеров. Под куполом порхают тысячи огненных птичек, воздух колеблется от их жара, потрескивает и печет кожу. Где-то кто-то ритмично бьет по железным листам, звенящее вибрирующее эхо отзывается болезненной ломотой в теле.

Приглашенных достаточно – по арене под ручку с молодыми наемниками прогуливаются боевые командирши, преданные Шааль фрейлины. Пока заботливые кавалеры подносят им вино из бочек, дамы общаются, свысока поглядывая на юных девиц, удостоенных чести присутствовать на церемонии. Нас таких здесь по пальцам пересчитать – Митра маячила около личной стражи царицы, Нилья с деловым видом бегала туда-сюда, отдавала распоряжения глашатаям, остальные воленстирские девки скучковались на противоположном краю пещеры и хвастались друг перед другом серпами.

В черной Стае я, по обыкновению, была белой вороной, на мне сходились сотни чужих взглядов: оценивающих, пристальных, подозрительных, откровенно враждебных. Некоторые жар-птички словно невзначай подходили ближе, другие таращились издалека, как хищницы из засады. Глаза… глаза… блестели в матовом мареве, и складывалось нетривиальное впечатление, будто сквозь них смотрит некая совокупная разумная субстанция – тягучая тьма, подавляющая нечеловеческой волей.

Крепко стиснув себя руками, я тряхнула головой, отгоняя наваждение, и предупреждающе зыркнула на фрейлин. Захотелось рычать. Моя первобытная глубинная суть поежилась, приподняла несуществующий шипастый воротник, подобралась. На ее броню намерзал лед, щеки же пылали жаром. От непривычной двойственности ощущений реальность шла зыбкими волнами, от мерного звона стягивало виски. Ар-р-р…

Очередная бабища протопала мимо, довольно осклабившись, в ответ я с нежной многозначительностью погладила эфес перекочевавшего на ремень меча.

Неожиданно рядом раздался шорох и флегматичный голос произнес:

– Они не чуют в тебе одну из нас, но ощущают потенциал великой сподвижницы Шааль.

Зи.

Ее кожаный комбинезон отливал густым слоем ваксы, в высокой прическе торчали два пушистых пера. Как она так незаметно подкралась? За стягами, что ли, пряталась? Я надменно поджала губы, смело посмотрела этой тетке в глаза, в ее тьму, сверкавшую тонким вертикальным зрачком – отблеском множества огней, – и бросила развязно:

– Да мне плевать!

Плевок тьма поглотила.

– Врешь, – спокойно парировала воленстирка. – Ты изгой, бледная. Везде изгой. И останешься таковой, пока не перестанешь покорно подрезать себе крылья, сидеть в клетке убеждений, внушенных тебе сначала регесторскими, потом воленстирскими мужчинами, сделавшими тебя слабой, второсортной… рабыней, азаари. Какой термин больше нравится?

Азаари… Я вихрем развернулась.

– Какие бы ярлыки вы все ни навешали, только я сама определяла и буду определять, кем мне быть! – процедила яростно. – И уж никогда я не была слабой!

Она конкретно бесила меня, эта командирша! Выдавала чушь как истину в последней инстанции! Конечно, Стая послушно хавала, но инстинкты боевика требовали принять брошенный вызов, храбро смотреть в глаза врагу, кем бы он ни являлся! Иначе ее слова окажутся правдивыми, а я недостойной тягаться с ней. А я могла. И была достойна.

Вот только, увы… Иногда так бывает… И мы даже не подозреваем, силам какого порядка придется противостоять.

Зи прищурилась. Мрак всколыхнулся, и вертикальный зрачок расширился. Я заглянула в него отважно, дерзко, и моя реальность тут же накренилась, отдалилась… поплыла.

Знай я все заранее, отступила бы?

Вряд ли.

– А ведь твоя жизнь сложилась бы иначе, – теперь слова Зи звучали прямо у меня в мозгу, – познай ты настоящую свободу от кабальных традиций, суждений, предрассудков и лицемерной морали – всей той чепухи, придуманной ими и призванной подавить твое могущество, прогнуть тебя под их систему… регесторскую, рорскую или воленстирскую – все едино. Грядет грандиозный переворот. Новая эпоха, какой никто никогда не знал в этом мире. Ты могла бы встать у ее истоков, прославить свое имя в истории. Надо только отринуть рамки, выбрать подлинную свободу.

Послышался противный скрежет. Уф… как когтями по черепной коробке. Больно… Я неосознанно сгорбилась, под плечами, поднимавшимися вслед эфемерному чешуйчатому хребту, склонила голову набок и зашипела: