Хотя Дандоло занимали видное положение среди старых аристократических семей, Андреа не возвеличивал достоинства аристократии. Наоборот, он подчеркивал, с одной стороны, что простолюдины вместе с представителями знати участвовали во всех важнейших мероприятиях Венеции – например, вместе выбирали первого дожа. С другой стороны, он подчеркивал и влияние знаменитых дожей XIII столетия. В его хронике победы и решения республики выглядят победами и решениями дожей. Не вышло ли так потому, что он уделял излишнее внимание юридическим документам? А может, он считал, что и в его время влиятельные дожи укрепляют величие Венеции? Мечтал ли он восстановить власть дожа по примеру своего предка, Энрико Дандоло, завоевателя Константинополя? Тешила ли его мысль о том, что он может найти поддержку для такой реставрации власти дожа среди «урожденных граждан», а не среди знатных семей? Возможно, он мечтал только о подъеме патриотических чувств своих сограждан. За время его жизни маятник качнулся в другую сторону. Надменность аристократов возбуждала презрение и ненависть. Перед своей смертью Андреа Дандоло был ненавидим всеми. Впоследствии его познания обеспечили ему почетное место в венецианской истории, и его хроники, которые в Венеции сочли заслуживающими доверия, способствовали тому, что венецианцы еще больше гордились собой. Позже, перед лицом поражения, патриотизм и стойкость венецианцев во многом укрепились благодаря твердой вере в справедливость их притязаний и убеждению, что в прошлом они вместе много страдали и многого достигли.

Преемник Дандоло мечтал не просто о восстановлении сильной власти дожа. Андреа умер незадолго до поражения в заливе Порто-Лонго. Вскоре 35 голосами из 41 дожем выбрали Марино Фальера, человека, чьи достоинства, казалось, делали его превосходным полководцем. В прошлом он несколько раз командовал флотами и армиями, прославился своей храбростью при подавлении последнего мятежа в Заре, часто занимал пост в Совете десяти, а последнее время, когда ему было уже за семьдесят, блестяще проявил себя на дипломатической службе. Когда его избрали дожем, он находился в Авиньоне, где вел переговоры при папском дворе. Прошло меньше месяца после его возвращения, когда пришла весть о бесславном поражении в Порто-Лонго, так что в первые месяцы правления Марино Фальер должен был предпринимать решительные меры в связи со всеобщей мобилизацией, которую предприняли в Венеции после поражения и в ходе мирных переговоров. Он решился на исключительный шаг: отдал четыре галеры под командование простолюдинов. Хотя они не были выходцами из знатных семей, они были опытными капитанами и успешно грабили генуэзские торговые корабли. В самой Венеции многие обвиняли в поражении трусливых представителей знати. Кроме того, многих раздражала надменность аристократов. Один случай, иллюстрирующий такое отношение, показывает, как Фальер воспользовался этим недовольством. В военно-морском департаменте, который размещался на первом этаже Дворца дожей рядом с пристанью Сан-Марко, один из казначеев или секретарей, Джованни Дандоло, в гневе ударил офицера с галеры, простолюдина по имени Бертуччио Изарелло, когда последний отказался принять в свою команду человека, которого навязывал ему благородный Дандоло. Изарелло отправился на набережную, и там, поскольку он пользовался популярностью среди моряков, он без труда собрал на краю Пьяцетты толпу, которая угрожающе расхаживала с ним, поджидая, когда выйдет Джованни Дандоло. Понимая, что попал в беду, Джованни пошел к дожу, который вызвал Изарелло во дворец и сделал ему строгий выговор. Но позже дож снова вызвал к себе Изарелло и посвятил его в заговор, целью которого было свержение правящих представителей знати и назначение Марино Фальера единоличным правителем, как тогда говорили, «правителем с розгой». Еще одним участником заговора, которого привлек дож, стал Филиппо Календарио, судовладелец, а также каменщик и подрядчик, которому иногда воздают больше почестей, чем положено, за возведение Дворца дожей – в то время он только строился. Хотя многие участники заговора Фальера были так или иначе связаны с морем, люди, к которым обратился дож, были выходцами из высшего и среднего класса морских промышленников, пользовались популярностью среди простых моряков и испытывали презрение к аристократам, которых они винили в поражении Венеции.

Изарелло и Календарио назначили 20 старшин, каждый из которых мог призвать под свое начало 40 человек. Они должны были собраться во дворце дожа в ночь на 15 апреля. Но уже вечером стало ясно: что-то пошло не так. Слишком многие из посвященных отказались примкнуть к заговорщикам и рассказали своим друзьям-патрициям о готовящемся перевороте. Хотя о том, что в центре заговора стоит сам дож, знали немногие, пошли слухи о том, что Филиппо Календарио хочет собрать всех моряков на площади вокруг Арсенала и оттуда захватить весь город. Аристократы один за другим приходили к дожу и сообщали о том, что они узнали; дож делал вид, что не придает слухам большого значения, хотя и понимал, что, когда потребуют, ему придется собрать советников. Советники учинили дознание, выяснили, что след ведет к самому дожу и велели всем представителям знати вооружить доверенных людей в своих приходах и послать стражу на площадь Сан-Марко. Всех главных заговорщиков вскоре схватили. Они не оказали сопротивления.

На улицах не было линчевания и резни. Наказания назначались строго по закону, как его тогда понимали. На следующее утро, 16 апреля, собрался Совет десяти. Советники привлекли себе в помощь еще 20 человек, выбранных из самых уважаемых граждан города. Они составили корпус из 36 человек (20 привлеченных, 6 советников дожа, один из двух государственных поверенных (второго дисквалифицировали) и 9 членов Совета десяти; десятого отстранили, так как он был родственником Фальера), заслушали показания и вынесли приговор. Они действовали быстро. Еще до наступления ночи Филиппо Календарио и Бертуччио Изарелло повесили на верхнем этаже Дворца дожей с кляпами во рту, чтобы не дать им кричать в толпу. В последующие дни в крытой галерее дворца повесили других заговорщиков; одиннадцать трупов были хорошо видны с площади. Тем временем заслушали обвинения против дожа, и ему вынесли приговор. 17 апреля его обезглавили на лестнице в крытом дворе Дворца дожей, на том же месте, где он находился несколько месяцев назад перед тем, как присягнул на верность Венецианской республике. Когда дожу отсекли голову, глава Совета десяти вышел на балкон с окровавленным мечом в руке и обратился к толпе: «Запомните, предателя покарали по закону!»

Почтение венецианцев к республиканскому государственному устройству усилилось благодаря сочетанию законности, быстроты и суровости наказания, выказанной в период опасности: глава республики во время войны задумал заговор с целью смены государственного строя! Недовольные были потрясены жестокостью приговора. И аристократам, больше других выгадавшим после разоблачения заговора, и простолюдинам в массе, которые воспользовались случаем заниматься своими делами в мире и безопасности, такие действия показались образцом мудрости.