Считая, что у Пизани достаточно сил для охраны Адриатики, сенат месяцем раньше послал Карло Дзено во главе пяти хорошо оснащенных галер нападать на генуэзские торговые суда. Даже после поражения Пизани Дзено направили подкрепление – еще шесть галер. Сенаторы надеялись, что нападение вблизи Генуи на генуэзские торговые суда вынудит генуэзцев уйти из Адриатики для защиты своей Ривьеры. Ни Дзено, ни сенат не догадывались, что дополнительные силы скоро понадобятся дома.

В 1379 году Венеция была ближе всего к захвату, чем в другое время своей истории. С севера наступали войска короля Венгрии, Каррара, владыка Падуи, отрезал пути на запад, а генуэзский флот, вместо того чтобы идти домой, получил подкрепление. Генуэзцы вошли в Венецианскую лагуну и сожгли прибрежные поселения на Лидо. Заблокированная со всех сторон, Венеция начала испытывать нехватку еды и припасов. Когда генуэзцы и падуанцы объединили силы и 16 августа 1379 года захватили Кьоджу, казалось, что вот-вот падет и сама Венеция. Власти города запросили переговоров, но враги ответили, что они не вступят в переговоры до тех пор, пока не взнуздают коней святого Марка. Речь шла о знаменитой бронзовой квадриге, привезенной в 1204 году из Константинополя. Бронзовые кони стояли там же, где и в наши дни, – на лоджии базилики Сан-Марко.

Среди венецианской знати не было недостатка в желающих сопротивляться. Порт Сан-Николо забаррикадировали большими коггами, связанными цепями. В ключевых проходах построили форты и частоколы. Снова объявили принудительный заем и собрали крупные суммы денег, для охраны фортов и для прорыва блокады с суши привлекли наемников. Традиционная система призыва по жребию из каждой дюжины сменилась почти всеобщей мобилизацией либо в ополчение, либо в армию или на флот. Но простолюдины, особенно моряки, были возмущены тем, как отцы города обошлись с Веттором Пизани. Когда призывникам приказали идти на галеры, выбрав одну из шестнадцати, людей набралось всего на шесть галер. Оставшиеся отказались явиться на службу, то есть, выражаясь современным языком, стали уклонистами. Они отказывались служить под началом нового главного капитана, Таддео Джустиниана, олицетворявшего высокомерие патрицианских семей. Матросы требовали, чтобы командующим снова сделали Веттора Пизани. Однако его, наоборот, посадили в тюрьму.

Его арестовали, как только он вернулся после поражения при Пуле, обвинив в том, что он, во-первых, повел флот в бой в ненадлежащем порядке, не дав капитанам времени подготовиться, и, во-вторых, в том, что он вышел из боя, когда сражение еще продолжалось. Суд, состоявший из советников, сенаторов и членов Совета сорока, признал его виновным по обоим пунктам: 70 человек проголосовали за, 48 против и 14 воздержались. Введенный в заблуждение численностью противника, а также потрясенный обвинениями в трусости, Веттор Пизани поспешил в расставленный капкан. Он заявил, что его осудили несправедливо. Бегство до окончания боя, по его словам, стало благоразумной попыткой спасти то, что еще можно было спасти. Однако выходило, что он нарушил закон, принятый много лет назад, по которому смерть грозила всякому командиру галеры и флотоводцу, покинувшему бой до его окончания. Закон был направлен против трусов, но Веттора Пизани никак нельзя было обвинить в трусости. Обвинители настаивали на смертном приговоре. Дож предложил наложить на Пизани штраф и запретить в будущем занимать командные посты. Большинство проголосовало за компромисс – запрет занимать командные посты и полгода в подземной темнице.

В чем бы официально ни обвиняли Пизани, народ винил в поражении не его, а капитанов галер, которые не поддержали своего командующего, и сенат, который отказал ему в просьбе вернуться в Венецию и вынудили его зимовать и пополнять припасы в Пуле. Простые матросы приписывали его осуждение зависти со стороны других представителей знати из-за его крайней популярности среди моряков. Его любили, по словам хрониста того времени, Даниэле ди Чинаццо, как «главу и отца всех венецианских моряков».

После падения Кьоджи знать поняла: им не удастся защитить город без поддержки народа. Власти не скупились на обещания; сулили наградить всех, когда кончится война. Веттора Пизани освободили из заточения. Выйдя из темницы, он первым делом пошел в церковь, где прослушал мессу и причастился, а затем отправился к дожу, которого заверил, что забудет обиды и будет служить «во славу и к чести Венеции». На площади его приветствовала толпа моряков и других сторонников, там собралась половина населения Венеции, как пишет хронист. Его проводили домой с криками: «Viva Messer Vettor!» – на что он отвечал: «Довольно, дети мои, кричите: «Viva San Marco!»

Сенаторы уступили нехотя. Сначала Пизани выбрали на небольшой пост и не назначили флотоводцем, как требовал народ. Четыреста человек из Торчелло и других островных поселений собрались со знаменами перед дворцом дожа и объявили, что явились служить под началом Пизани. Когда им велели явиться к Таддео Джустиниану, они побросали знамена на землю и разошлись по домам, крича такое, что хронист счел неприличным это записывать. Тогда Веттору поручили командовать шестью галерами и защищать юго-западные подступы к городу. Когда наконец он сел на скамью на Молу и начал набирать новобранцев, чиновники не успевали записывать опытных лучников, гребцов и матросов, которые хотели служить под началом Пизани.

Постепенно центральной фигурой становился дож, разменявший восьмой десяток Андреа Контарини, пробывший на посту 10 лет. Под его руководством нашлись средства на оснащение 34 галер. Каждый день дож лично проводил смотр галер, ходивших от Джудекки к Лидо и обратно. Это упражнение было необходимо, так как команды состояли в основном из ремесленников, которые не обладали навыками матросов. Им нужно было тренироваться грести на веслах. Когда венецианцы поняли, что должны отбить Кьоджу, чтобы не умереть от голода в своей лагуне, дож Контарини лично был назначен главным капитаном, а Веттор Пизани стал его первым заместителем.

Замысел Пизани был нацелен на то, чтобы отрезать сообщение между врагами. С этой целью он приказал затопить груженные камнем корабли или баржи в каналах, связывающих Кьоджу с материком и с открытым морем. В лагуне, на мелководье, могли пройти лишь небольшие суда. Галеры или баржи, груженные припасами, должны были следовать по более глубоким проходам; в наши дни их можно видеть по пути в Торчелло или в аэропорт. В том, что касается небольших судов, у венецианцев имелось превосходство. Закупорив глубокие проливы и выходы из лагуны, Пизани собирался отрезать Кьоджу и от материка, и от генуэзского флота.

22 декабря, в самую длинную ночь в году, из Венеции в Кьоджу отправились баржи и когги, груженные камнем. Их сопровождал конвой, состоявший из галер и длинных барок. Флотилией командовал сам престарелый дож. На рассвете на берег к югу от Кьоджи высадилось довольно большое войско. Атаку отбили, но войско должно было отвлечь внимание на то время, пока Кьоджу блокировали. Затем воздвигнутые преграды необходимо было защищать от генуэзцев, которые пытались их убрать. Такие меры требовали постоянного патрулирования и боя с кораблей и небольших судов. Охранять нужно было и стратегически важные места на отмелях, отделявших лагуну от моря. Лавочники и ремесленники, не привыкшие к сражениям и ранам, начали поговаривать о сдаче и возвращении домой. Дож Контарини объявил, что останется, пока не погибнет или пока не сдадутся генуэзцы, захватившие Кьоджу. Неизвестно было, кто продержится дольше. Венецианцы возлагали надежды на возвращение Карло Дзено, который отсутствовал уже восемь месяцев и чье местонахождение оставалось неизвестным.