На щеках блондинки выступили алые пятна, она совершеннодругим голосом сказала:

– Я вас прошу…

– Нет бы с этого и начать, – сказала Даша. – Ато – фирмы, адвокаты… Ляльку у Усачева купили?

Надежда с обреченным видом кивнула:

– Поймите…

– Да понимаю, – сказала Даша. – Я же сказала– не надо драм. Вы все равно не мои охотничьи угодья, я обычно охочусь в другихместах… Но коли уж так вышло, что перед вашим домом убили человека, вышедшегоиз соседней с вашей квартиры… Вы знали Ольминскую?

– Только по телевизору видела. Однажды вроде бывстретила в подъезде, но я тогда опаздывала, летела со всех ног, мелькомотметила, что она похожа на Ольминскую, но не разглядывала. Я и представленияне имела, что она бывала у соседа…

– А с соседом у вас какие отношения?

– Никаких. Несколько раз сталкивались на площадке. Дажефамилию не знала.

– Как по-вашему, может Анжела врать насчет загадочногонезнакомца, которого видела в подъезде? Вы ведь прекрасно понимаете, о чем я,не могла она вам не рассказать…

– Рассказывала, конечно…

– Ну, и что вы думаете? Подруги как-никак, вы ее должныбыли немного изучить…

– По-моему, она ни капельки не врала, – чутьподумав, уверенно сказала Надежда. – Она не фантазерка. Анжи места себе ненаходит, ей по-настоящему страшно…

– Что-то она вполне веселенькая…

– Потому что поддала, – грустно усмехнуласьНадежда. – С ней всегда так, завидую, честное слово: стоит опростать парубокалов – и напрочь отлетели все печали… А трезвая места себе не находила,правда. Я не могу ошибиться, ей страшно по-настоящему. Вчера разревелась, еетрясло, еле удалось успокоить… Вы не сняли охрану?

– Нет пока, – сказала Даша. – Вот видите,вполне нормально поговорили, зачем же было хамить? Хорошо. Посидите в кухне,пока я с ней поболтаю. И все забудем…

Она вышла, села на диван почти вплотную к юной гейше,выдержала паузу и сказала:

– Ну что, Анжелика Валентиновна, интересный вы человек,право…

– Конечно, – соплячка смотрела вызывающе. –Слушайте, не надо читать мораль. Вы живете так, а я – этак. Все относительно.Вы бы лучше этого маньяка ловили, как-никак на деньги налогоплательщиковсуществуете…

– Ну, ты еще не налогоплательщик, радость моя, –сказала Даша хмуро. – А маньяк… Насчет него ты ни капельки не соврала?

– Да зачем мне? Можно подумать, так и мечтала привлечьк себе внимание… Да мне теперь на площадку выйти страшно!

– Предположим, – сказала Даша. – Ты РитуШохину знала?

– Кого?

– Маргариту Шохину. Ты вообще-то газетки почитываешь?Знаешь, что убитых было три?

– Читала в «Обозревателе». Шохина – это которая?

– Вторая. С косой.

– А… Была фотография. Симпатичная.

– Так ты ее не знала?

– Откуда?

– Она, между прочим, тоже из вашей фирмочки.

– Что, правда? – пьяноватые глазенки таращилисьтак невинно, что Даша поневоле девчонке верила. – Не знала я никакой РитыШохиной, честное слово. Думаете, у нас планерки собирают? Профсоюзные собранияс премией за перевыполнение итогов года? Ничего похожего. Никто никого незнает. Если уж вы раскопали насчет фирмы, должны бы знать… Видела я пару раздругих девчонок, в…

– В «костюмерной»?

– Ага. Только общаться, а тем более знакомиться нам нерекомендуется. Категорически.

Даша билась с ней еще с четверть часа. И вынуждена былапризнать: практически все, что говорила девчонка, весьма и весьма походило направду. Усачева Анжелика и в глаза не видела, а из всего персонала знала лишьвербовщика, некогда сманившего ее на «курсы фотомоделей» (впрочем, шустраясовременная девочка моментально разобралась, что к чему, и о вербовщикевспоминала без малейшей неприязни, наоборот), «костюмершу» и двух шоферов,возивших к клиентам. Конечно, многого она определенно не договаривала,замыкалась, как улитка в раковине, едва речь заходила об именах, адресах исловесных портретах. Запугали, надо полагать, изрядно, как в таких заведениях,независимо от разряда, и принято. Даша не раз, допрашивая эскортниц,сталкивалась с таким именно поведением, сложился уже стереотип… Разве чтодержалась юная Анжи гораздо увереннее и наглее, чем шлюшка «массового разлива»– должно быть, не без влияния работодателей, заверявших, что их заведение наголову превосходит все прочие.

Правда, от знакомства с Шохиной (да и с владельцем того«мерседеса») открещивалась усиленно.

А нажать на нее как следует Даша, конечно, могла, но нехотела – потому что не видела перспективы. В конце концов она занималась нефирмой Усачева, в ее задачу не входило полное и окончательное разоблачениеобаятельного доктора (который к тому же все еще не годился для очных ставок).

– Послушайте… – почти прошептала вдругАнжелика. – И первая, вы говорите, тоже? Что, если он режет наших?

– Очень даже возможно, – сказала Даша. –Может даже оказаться, что насчет Ольминской он немного напутал. Перепутал ее стобой отчего-то…

Она видела, что девчонку, несмотря на выпитое, охватилнеподдельный страх – но не собиралась утирать носик и нежно утешать.

– Вот и думай, – сказала Даша. – Если ты мнечто-то наврала, посадить тебя за это не посадят, а вот с другой стороны можешьогрести кучу неприятностей… И попасть в газетки, которые ты уже никогда непрочитаешь… – она встала и сделала ручкой. – Пока, Анжи. Придумаешьчто-нибудь умное – позвони…

Выйдя из квартиры, она постояла, прислушиваясь, – судяпо всему, меж подругами разгорался скандальчик. Ухмыльнувшись, Даша досталаперочинный ножичек и немного повозилась с телефонным проводом, приведя его внегодность так, чтобы при беглом осмотре снаружи нельзя было заметить –пригодилась служба в частях связи…

Плюхнувшись на сиденье рядом с сержантом, выдохнула:

– Федя, делай ноги! Отъезжай вон туда…

Ждать пришлось не так уж долго – минут через десять из подъездавылетела Анжелика, в приметной ярко-красной куртке и песцовой шапке. Огляделасьи, не усмотрев маньяка, кинулась к светофору. Перебежала на другую сторонуулицы, порылась в кармане и отчаянно замахала проносившимся машинам зеленойдлинной бумажкой – из тех, что делают за океаном, украшая портретамипрезидентов. Почти сразу же к тротуару прижалась вишневая «девятка» – водительопределенно не был дальтоником.