– А ты ничего не напутал? – осторожно спросилаДаша. – Иногда в запарке пустячок какой-нибудь забудешь сделать…

– Что я, первый день замужем? – оскорбилсяон. – Или это у меня не старое хобби, еще с тех времен, когда вы задомашние сеансы сажали? Все правильно делаю, а она не переписывается. Режьтеменя, но там стоит защита от перезаписи, и в мастерском исполнении. За бугромтакие вещи в последнее время вошли в большую моду, это у нас продюсеры передпиратами беззащитны, как детки среди волков…

– Да почему, и у нас техника вперед шагнула. Вела яодно дело, связанное с кассетами Илоны Давыдовой. Их тоже, оказывается,переписать нельзя, хоть они всего лишь аудио… вернее, переписать можно, ночто-то важное теряется, эти самые шумы для подсознания.

– А здесь – вообще не пишет. Один «снежок». В этукассету, авторитетно тебе говорю, вбухана уйма денег и инженерного таланта. Впоследнем номере «Видео-ревю» об этой технологии подробно писали, особоуточняли, что она экспериментальная и, как следствие, дорогущая. Вот не думал,что самому придется на такое чудо техники напороться…

– Мне тут намедни в уши залетело, что эти сериалы –дешевый ширпотреб…

– Может, и ширпотреб, – сказал он. – Даженаверняка. Но защита на кассете – ювелирной работы, последний писк электроники.В «Видеотехнолоджик дайджест» тоже писали…

– Мужчина, одержимый приступом хобби, – эточто-то, – фыркнула Даша. – Милый, не нужно меня убивать техническимиподробностями. Я как-никак два года в связисточках отслужила, и потому заранееверю, ибо вынесла стойкое убеждение – от электроники следует ожидать любойкаверзы… Что же с матерью-то делать?

– Без подарка не останется. Куплю на Котовскогочто-нибудь аналогичное, а эту закодированную отнесу назад утречком и скажу, чтоя о них думаю.

– Ты что, из «Алмаза» кого-то знаешь?

– А, есть там один ходячий чан с алкоголем… Знаешь, очем больше всего горюю? Подарили мне бутылочку настоящего шотландского, я ее иотдал, как дурак, за то, что он мне украдкой вынес кассету на сутки. Купил котав мешке, называется. Сейчас бы и оприходовали «шотландца». – Он сердитопокосился на невыключенную технику. – И видак второй специально одалживал,на такси пришлось везти, не в автобусе же с ним толкаться… И вообще, черт течем эта кассета нафарширована, в стоп-кадре, если ее просматривать, надписикакие-то на экран вылезают.

– А помнишь, смотрели «Непристойное предложение»? Тамже то и дело ползла надпись на аглицком – мол, каждый законопослушныйгражданин, ежели узрит эту надпись при просмотре, обязан брякнуть в ФБР, потомучто кассета пиратская…

– Помню. Там шло строкой.

– Реклама?

– Реклама у них тоже идет одной строкой, как везде.Бегущей. А здесь – тексты во весь экран. Причем на русском, что интересно. Нонепонятно, что там возвещается, – даже стоп-кадр ухватить не успевает…

– Нет, точно, угрозы, – сказала Даша, ленивовытягивая ноги и завлекающе их скрещивая, – чтобы отвлекся малость. –Как в старину полагалось писать в конце книги. «Кто сию кассету злодейски иподпольно переписывать учнет, того лихоманки прошибут и уши отвалятся».

– Угрозы на экране держались бы долго, а эти загадочныеписьмена чересчур уж быстро проскакивают. А вообще вроде бы ты права. Реклама,похоже. Кажется, что-то продавать предлагают.

– Выключи ты все и провода убери, а то запнемся исворотим чужую технику…

Глеб отправился отсоединять путаницу проводов. Дашаулыбнулась, глядя ему в спину, – вот так, мягко и ненавязчиво, конкретнымибытовыми заданиями, мужиков и следует отвлекать от бесконечной болтовни оскучных хобби. Одернула мундир, под которым и в самом деле ничегошеньки не было– Усачев, конечно, поганец, однако в его затеях с эротическими маскарадами естьчто-то, подходящее и тем, кто занимается любовью совершенно без участия денег:в крови, право слово, при мысли о предстоящем этакое электрическое искрениеначинается, и даже робость некая присутствует, словно в первый раз…

Она хотела отвлечься, оглушить себя по полной программе, досладкого бесчувствия души и тела. Не было особой усталости и особыхнеприятностей – начальство, вопреки ожиданиям, над душой не стояло,поторапливало в меру, чисто по обязанности. Потому что новых убийств, славабогу, так и не последовало. И все, полное впечатление, ждут от завтрашнегосатанинского фестиваля великих открытий и несказанных достижений следствия(циник Славка придерживается мнения, будто все это оттого, что начальствонасмотрелось западных ужастиков, где в канун полнолуния монстр обязательновыползает под выстрел). Как бы там ни было, невычисленный убийца разгуливал погороду – а это заноза, и нешуточная, неизвестность тягостнее поражения…

И вдобавок обормот Веласкес, на коего Даша все же возлагаламизерные надежды, ухитрился вляпаться в типично богемные неприятности. Дурнуювесть принес под конец рабочего дня Косильщик, неутомимо отрабатывавший этотсомнительный след. Насколько удалось реконструировать события, живописец,должно быть, решив отметить свой удачный дебют в качестве художественногоэксперта уголовки, продолжил загульчик с прежним усердием. И в скверике возлекиоска, где обычно пополнял запасы «Белого орла», ввязался в дискуссию смордобойным финалом. И дискуссия, и финал для скверика были делом обычным –оттуда чуть ли не каждый день увозили калеченых, а то и холодных.

Веласкесу, правда, повезло – в категорию холодных он непопал, но порванная пинками селезенка и разбитая об голову бутылка (увы, непластиковая от «Белого орла», а тяжеленная стеклянная из-под портвейна)прописали его в «тыще» надолго. Косильщик ходил мрачный и подозревал вслучившемся злонамеренные, запланированные происки неизвестного врага. Правда,он не мог даже гипотетически обосновать, кто и как успел в столь короткие срокиузнать о визите художника в угро и сути его показаний – и оттого злился ещебольше. Даша в происки не верила – мигом разысканный тамошний участковый (изтой кремниевой породы деятельных участковых, что сохранилась еще по градам ивесям России вопреки расхожему мнению и вылитым на милицию ушатам журналистскихпомоев) поведал, что художника знает прекрасно и считает его чем-то вроде ужасатамошних мест. Несказанное число раз уличал в циничном распитии спиртного прямопод помпезным памятником бывшему вождю мирового пролетариата (вождь сталбывшим, но место-то продолжало числиться общественным), трижды засекал средиучастников разогнанных участковым драк в том самом скверике, делал массузамечаний за нарушение тишины после двадцати трех ноль-ноль – и так далее, итому подобное. Участковый чуть ли не матерился и заверял: будь это слесарь илигрузчик, сидеть бы ему давно за казенной проволокой, но с творческими людьмивечные заморочки: голые девицы, к ужасу соседей мелькающие на балконе, всегдаоказываются натурщицами, вышедшими покурить в промежутке меж сотворениемшедевра, а нахальное распитие спиртного под памятником бывшему вождю еще совсемнедавно могло при ближайшем рассмотрении обернуться демократическим митингомпротив тоталитаризма и рецидивов имперского прошлого, и любой мент, опрометчивосунувшийся пресекать, мог угодить во враги перестройки со всеми вытекающимиотсюда последствиями… Суровый капитан в конце заявил: по его глубокомуубеждению, работник кисти и резца наконец-то доигрался, и удивительно просто,что неприятности на свою голову заполучил так поздно…