темной клетке, а вокруг меня раздавались хнычущие голоса. Я звала своих друзей, но их там не было.

Она откупоривает бутылку и отпивает еще немного, затем передает остаток Энцо, лицо которого сурово, а кулак на бедре стучит от силы его гнева.

— В тот день, когда я встретила отца моего сына, он вывел меня из клетки и надел мне на голову черный тканый мешок, пока вел меня по лестнице. Когда он снял ткань с моего лица, мы были в спальне, и…

— Блять! — прорычал Энцо, его рука переместилась на ее затылок и повернула ее к нему. — Скажи мне, кто он. Я, блять, разорву его тело на части, конечность за конечностью.

— Ты не можешь подвергать себя опасности ради меня. Мне просто нужно, чтобы ты нашел моего мальчика. — Ее подбородок дрожит от рыданий. — Остальное не имеет значения.

— Черта с два, не имеет. Я убью этого ублюдка, если он еще не мертв. Я заставлю его страдать несколько дней, и этого даже не хватит.

Его дыхание становится все жестче с каждой секундой, когда он смотрит в ее разбитый взгляд. Я вижу, как много она значит для него, как много он значит для нее.

— Скажи мне, кто это, черт возьми. Я должен знать, детка.

Мы все ждем в мертвой тишине, пока она что-нибудь скажет.

— Сначала я не знала ни его имени, ни кто он вообще такой, но позже я узнала, что он отвечает за всех женщин и детей, которых держат в клетках. Он был тем, кому подчинялись мужчины, наблюдавшие за нами.

Данте кладет руки мне на плечи сзади, его пальцы впиваются в мою кожу.

— Однажды ночью, когда он сделал то, что ты можешь только представить, он попросил меня называть его по имени. Он… он сказал, что его зовут… — Она смотрит на Киару, потом на меня, тяжело сглатывая. — Это был ваш дядя Агнело. Он неоднократно насиловал меня. Все остальные пользовались презервативами. Мой сын — его.

— Я убью его на хрен! — рычит Энцо.

Мое тело становится ледяным. Я словно оцепенела на месте. В тот момент, когда я думаю, что моя семья не может опуститься еще ниже, происходит что-то еще, что шокирует мою систему.

— Он умрет мучительной смертью за это, — клянется Энцо, подставляя тыльную сторону ладони под ее челюсть, когда он поднимает ее глаза к своим. — Мне чертовски жаль, детка.

Его руки обхватывают ее, крепко прижимая к себе.

— Он мой, слышите? — говорит он своим братьям. — Я буду тем, кто убьет его.

Киара вскакивает с шезлонга, и когда я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, куда она пошла, я вижу, как она хватает мусорное ведро рядом со столом, за которым мы ели, и кидается к нему. Дом бежит за ней, помогая ей, а я не знаю, что делать или говорить.

Данте садится рядом со мной.

— Я не могу поверить, насколько злая моя семья. — Слезы вытекают из уголков моих глаз. — Что они сделали с ней, и с другими женщинами и детьми. Это невообразимо.

— Я знаю, милая. — Его руки обхватывают меня, усаживая на колени. — Ты не виновата в том, кто твоя семья. — Его большой палец двигается вдоль основания моей челюсти, а его глаза смотрят в мои. — Это не зависит ни от тебя, ни от Киары. Ты слышишь меня?

Я киваю, прижимаясь к нему, как раз в тот момент, когда Киара возвращается.

— Мне жаль, — говорит она Джоэлль. — Мне жаль за все это. Если бы он был здесь, я бы его убила.

Джоэлль встает, подходит к ней и осторожно берет ее за руку.

— Я не виню ни тебя, ни Ракель. — Ее глаза на мгновение останавливаются на мне. — Вы не несете ответственности за их поступки. Не будьте так строги к себе.

— Да. — Киара выскальзывает из объятий, прохаживается, как будто не может смириться со всем этим.

Но и я не могу. Потребуется время, чтобы переварить уровень зла, которое моя семья обрушила на своих жертв.

— Сэр? — Один из охранников Доминика подходит к нему. — Одна из камер по ту сторону забора вышла из строя, — тихо говорит он. — Люди просматривают ее.

— Я пойду проверю.

Дом поднимается на ноги, и пока он это делает, мой взгляд падает на человека, стоящего позади них.

Шеф-повар.

Теперь, когда я действительно обращаю на него внимание, в нем что-то есть. Я с любопытством наклоняю голову, когда наши глаза встречаются, и я нахожу в нем знакомое. Я не могу назвать его, но я знаю, что мы уже встречались раньше.

Но где?

Я заставляю себя копаться в своих воспоминаниях, но так и не могу понять, где я могла его видеть.

Он смотрит на меня, его почти черные глаза впиваются в мои, как будто узнавая меня. И когда он поворачивается к грилю, я задыхаюсь, обнаружив татуировку воробья на его шее.

ГЛАВА 25

РАКЕЛЬ

— Детка? С тобой все в порядке? — спрашивает Данте, но его голос, возможно, находится за много миль от меня.

Я не могу отвлечься от мужчины. Я застыла в шоке.

В голове крутятся вопросы.

Почему он здесь? Из-за меня?

И прежде, чем я успеваю найти свой голос, чтобы предупредить их, он поворачивается к нам с пистолетом в руке, его цель — Киара.

И затем он стреляет.

Выстрел.

Пуля с грохотом разрывается, прежде чем все осознают происходящее, и пробивает Киаре живот сбоку.

Ее глаза расширяются, когда она смотрит вниз, на место попадания пули.

— Киара! — кричит Дом, подбегая к ней.

Она падает спиной вперед в бассейн, кровь стекает по ее бедру, а пальцы покрыты красными пятнами. Она падает в воду, и оглушительный всплеск окрашивает воздух.

Человек, который стрелял в нее, тот, кто притворялся шеф-поваром, — это человек, который, как я теперь понимаю, является кузеном Карлито. Прежде чем он успевает нанести удар другому человеку — оружие все еще поднято, — Энцо достает свой пистолет и выпускает смертоносную пулю ему между глаз. Джоэлль плачет, когда он оттаскивает ее в укрытие за деревом.

Я слышу свои собственные крики, когда бегу к бассейну, чтобы прыгнуть в него за Киарой.

Она не может быть мертва.

И ребенок! Нет!

Рыдания обрушиваются на меня. Тяжелые. Разбитые вдребезги.

Они сделали это с ней. С нашей семьей. Они причинили ей боль.

— Киара! — кричу я.

Рука обхватывает мой живот сзади, тащит меня, пока я кричу в знак протеста, и усаживает за куст, когда с другой стороны двора выбегают еще мужчины.