уж женщины устроены! Но оказалось, что не всегда. Сун-Ми предпочла остаться в профессии. Жених решил, что она никогда его не любила, и это тоже было неверно. Можно искренне любить – и отказаться от этого ради чего-то большего. Ведь если люди порой жертвуют жизнью, разве так уж странно, что кто-то сумел пожертвовать счастьем?

Сун-Ми потребовалось много лет, чтобы прийти в себя после того разрыва. Нет, она не отказывалась от новых свиданий, однако каждого мужчину сравнивала с тем, потерянным. Понимала, что не сможет любить сама и отнимет шанс на любовь у человека, который не сделал ей ничего плохого. Она не давала очередным отношениям развиться. Ну а потом ее стали приглашать на свидания все реже и реже, время неумолимо шло – или в ней что-то менялось, или все сразу. Она не задумывалась о причинах, просто приняла ситуацию.

Зато работа никогда ее не подводила. Здесь Сун-Ми была важна и нужна, здесь она спасала жизни. И когда чужие дети обнимали ее за спасение мамы или папы, она чувствовала, что все было не зря.

Именно поэтому Сун-Ми порой соглашалась на операции, от которых отказывались все остальные. Она никогда не выказывала симпатию пациентам открыто, но Джона быстро понял, что доктор Танг переживала за своих подопечных куда больше, чем позволяли себе другие медики. Она собственную душу не жалела, потому что у нее не было другой жизни, ради которой стоило бы себя поберечь.

Однажды на ее пути встретилась двадцатипятилетняя девушка, от которой отказались другие хирурги – из-за врожденного порока сердца. Пациентке требовалось срочное удаление опухоли, не просто ради собственного здоровья – ради сохранения беременности, на которую она, вопреки всем запретам, решилась.

– За нее не хотели браться, потому что считали, что она сама виновата, – печально улыбнулась Сун-Ми. – Многие полагали, что именно беременность способствовала резкому росту опухоли, и все вместе это ударило по изначально слабому организму. Она действительно была очень плоха. Другие хирурги могли бы взяться за операцию, если бы она сделала аборт. Но этого не хотела уже она, этот ребенок был ей очень дорог.

– И вы согласились на операцию?

– Да. Я согласилась. Чтобы дать ей хоть какой-то шанс… Может, мне не следовало. Оставалась вероятность, что она все-таки протянет до родов, и тогда выживет хотя бы ребенок. Но она бы точно умерла. Я попыталась спасти обоих.

Джона не знал всех подробностей, но навскидку допускал, что вероятность успеха действительно была. Мизерная. Сам он при таких шансах и шагу бы в операционную не ступил, однако он понимал, почему решилась Сун-Ми.

Чуда не произошло. Статистика возобладала: пациентка умерла во время операции. Со стороны Сун-Ми все было сделано безукоризненно. Ее ошибкой сочли уже то, что она согласилась на такую операцию.

Суда она избежала, потому что перед операцией пациентка подписала согласие на любой исход. Сун-Ми даже не собирались увольнять, понимая, что она исключительный хирург. Но она сама не могла работать там, где коллеги шептались за ее спиной и осуждали, осуждали, осуждали… В тот период ей подвернулась статья о клинике Святой Розы. Она отправила резюме – и получила приглашение на работу.

Для доктора Танг изменилось только место, немного – род деятельности, ведь операции, которые она проводила, были уникальны. Зато неизменными остались ее принципы. Она всегда ставила интересы пациентов выше собственных – и никогда этого не показывала.

Поэтому она не могла спокойно пройти мимо того, что случилось с Максом. Она действительно надеялась его спасти. Причем спасти не только тело, но и душу: она видела, что возвращение привычной внешности, или хотя бы нормальной внешности, вдохновляло Данлэпа, он ценил доставшийся ему второй шанс. Теперь же Сун-Ми не могла ничего исправить, однако хотела разобраться в случившемся.

Все это впечатляло – и все могло оказаться ложью. Доктор Танг всегда говорила спокойно, историю своей жизни она произносила тем же голосом, каким диктовала медсестрам рецепты. Она позволила себе лишь минимум эмоций, не требующий актерского таланта. Поэтому она легко могла обмануть его, и прямо сейчас Джона никак не проверил бы ее слова.

Но он слышал, как остановился на этаже лифт, как зазвучали голоса – много сразу. Ему нужно было на что-то решиться, времени на размышления больше не осталось.

Он достал из медицинских карт доноров несколько страниц, торопливо приписал пояснения там, где нужно, и передал эти страницы доктору Танг.

– Вынесите это из архива, – велел он. – А когда разберетесь во всем, обратитесь в полицию.

Она кивнула и поспешила отойти от него. Не к выходу, нет – это было бы слишком подозрительно. Сун-Ми устроилась за дальним столиком и открыла первую попавшуюся медицинскую карту, делая вид, что работает. Конечно, если люди Алексеева просмотрят записи с камер наблюдения, они без труда заметят подвох. Но для этого видео еще нужно добыть и изучить, прямого эфира тут нет.

Джона тем временем убрал дела доноров и тоже занялся картами. Он едва успел открыть папку, когда в зал вошли четверо, все из личной охраны Алексеева. Им тут вообще быть не полагалось, но кому жаловаться? Поблизости все равно не нашлось бы того, кто решился бы их остановить: дежурный старательно делал вид, что он здесь вообще оказался случайно.

Охранники подошли к Джоне, нависли над ним, без стеснения заглядывая в карту, которую он открыл.

– Доктор Нивс, вас вызывает мистер Алексеев, – сообщил один из охранников.

Остальные обернулись на Сун-Ми. И в этот миг до Джоны дошло, что она может быть заодно с ними. Она – пряник, они – кнут, и оба инструмента призваны получить один результат: выяснить, как много ему известно.

Он был почти готов к тому, что Сун-Ми сейчас бросится к ним, передаст страницы, все расскажет… Но она осталась на месте, просто нахмурилась и поинтересовалась:

– Что вы здесь устроили? Это закрытая зона!

– Простите, доктор Танг, – смиренно отозвался охранник. – По одному вопросу потребовалась срочная консультация доктора Нивса.

– Вы ему позвонить не могли? Или через дежурного передать?

– Тогда у нас не было бы гарантии, что сообщение получено сразу. Еще раз приносим извинения за доставленные неудобства.

– Так что это за консультация? – напомнил о себе Джона.

– Мистер Алексеев сам вам все расскажет, пожалуйста, пройдемте с нами.

Отказывать не было смысла, Джона все равно не убежал бы от них. Да и куда тут бежать?

К тому же его чуть успокоило то, что Сун-Ми стала свидетельницей происходящего. При ней назвали имя Алексеева, она слышала, кто и куда увел Джону. Если с ним что-нибудь случится, она расскажет