Так что он был спокоен, когда заходил с охранниками в лифт и когда кабина двинулась вниз. Хорошее настроение покинуло его, лишь когда они спустились ниже первого этажа. Вот тогда Джона и обнаружил, что на панели горит кнопка подземного паркинга, а вовсе не холла.

– Куда мы вообще едем? – возмутился он. – Что за срочная консультация в подвале?

Отвечать ему не стали. Охранники действовали на удивление быстро и слаженно – похоже, они только этого момента и ждали. Один из них надел на голову Джоны мешок, другой ударил хирурга в живот, заставляя согнуться. После этого ему завели руки назад и пережали чем-то тонким и плотным – вероятнее всего, стяжкой.

Ему ничего не объясняли, а он и не задавал новых вопросов. Джона лихорадочно пытался понять, что происходит.

Почему они так открыто говорили обо всем Сун-Ми? От нее тоже хотят избавиться? Нет, тогда придется убивать еще и Ольгу, и Энлэя… Все они – не какие-нибудь бродяги из нью-йоркского парка, это уважаемые люди с семьями, друзьями, репутацией… Убийство каждого из них принесло бы Алексееву проблемы, а уж всех сразу – тем более.

Что еще возможно? Как вариант – за этим на самом деле стоит не Алексеев, его люди работают на кого-то еще, своего официального нанимателя они просто решили подставить.

Пока Джона размышлял об этом, его вытолкали из лифта, повели куда-то. Мешок оказался сделан из плотной ткани, пленник ничего не видел. Как в каком-то шпионском фильме, дожил… Джона предполагал, что сейчас его затолкают в машину, но нет. Он и его похитители шли пешком, долго. Сначала их сопровождало гулкое эхо отразившихся от стен шагов. Потом оно стихло, они оказались в помещении поменьше – и намного холоднее.

Там с пленника сняли мешок, позволили осмотреться. В комнате светила лишь неяркая лампочка, но даже она ударила по глазам после полной темноты. Джона несколько раз моргнул, чтобы зрение поскорее прояснилось. После этого он смог разглядеть, что находится в небольшой комнате, примыкающей к подземному паркингу. Там хранились ремонтное оборудование и экстренный запас топлива для генераторов.

Но сейчас помещение определенно использовалось не по назначению. Помимо Джоны в комнате оказался еще один связанный человек – Наташа, блогерша эта… Совершенно запуганная, с разбитым носом и потеками крови, засохшими на ее необычном лице. Она бормотала что-то на русском, глядя то на Джону, то на похитителей. Но он не понимал ни слова, а потому предпочел не отвлекаться.

Антон Алексеев тоже был здесь. Не связанный, совершенно спокойный и всем довольный. Он определенно не собирался доказывать, что не ожидал такого поведения от своих подчиненных.

Какая-то безумная наглость… Или не такая уж безумная? Джона вдруг понял, что даже если он исчезнет, объяснить это будет не так уж сложно. Его вызвали на консультацию по медицинскому вопросу. Выяснилось, что пациента нужно срочно везти в другую клинику. Джона согласился стать сопровождающим, он ведь все равно отстранен от работы здесь, ему нечем заняться! Официально он покинет это место живым, ну а потом его след затеряется.

Естественно, Ольга и Энлэй в такое не поверят, однако их двоих будет недостаточно, чтобы что-то изменить. Да и потом, неизвестно еще, какая судьба уготована им… А ведь они даже не знают то, что Джона выяснил в архивах!

– Думаю, вы уже догадались, что ничем хорошим наша беседа не закончится, – сообщил им Алексеев. – Увы, финал у нее будет один при любом раскладе. От вас зависит лишь то, что вы испытаете перед этим неизбежным финалом. Ну что, начнем нашу увлекательную беседу?

Глава 18

Клементина Суаве

Хотелось найти убежище. Безопасный уголок, где ее никто не тронет, не сможет даже взглянуть на нее. Однако Оля понимала, что так не получится. Пока что у них еще был шанс поддержать версию о том, что она сама виновата в случившемся и никаких преступников не ищет. Однако эта версия рухнула бы, если бы она отказалась возвращаться в свою комнату.

Поэтому утром Энлэй проводил ее туда. Он лично осмотрел все – и ванную, и спальню, – убедился, что никого там нет. Но после этого он должен был уйти и хотя бы изобразить нормальное поведение.

– Я обеспечу тебе выходной на сегодня, – пообещал он. – Как твой куратор я могу это устроить. Сегодня у тебя такие клиенты, которых я могу взять на себя.

– Ты всех моих клиентов можешь взять на себя, – усмехнулась Оля.

– Официально – нет. Я нигде не заявляю, что знаю русский язык, поэтому и не могу с ним работать.

– Но если что, ты на подхвате… Спасибо.

– Все наладится, – заверил ее Энлэй. – Скоро вернется Джона, уверен, он что-нибудь добудет!

О том, что они будут делать, если Джона потерпит неудачу, они пока не говорили.

Энлэй ушел, а для Оли потянулось мучительное ожидание. То самое, когда ничего плохого вроде как и не происходит, а сердце все равно колотится в груди отчаянно, быстро, и немного крутит живот, и во рту сухо от страха… Тебе кажется, что прошла уже целая вечность, а часы неумолимо показывают, что всего сорок минут.

Она предполагала, что Джона придет не раньше обеда, чтобы избежать лишних подозрений. Однако не прошло и часа, как в дверь постучали. Тихо и осторожно, но Оля все равно не собиралась больше открывать всем подряд.

– Кто? – только и спросила она.

– Это я, Клементина, – донеслась с той стороны уже знакомая чуть невнятная речь. – Я могу войти?

– Ты одна? – на всякий случай уточнила Оля.

– Да, я… я одна. А почему ты решила, что я не одна?

– Неважно, это так…

Оля не стала продолжать, потому что достойное объяснение не придумывалось. Она просто открыла дверь, убедилась, что в коридоре больше никого нет, и пригласила гостью внутрь.

– До меня дошел слух, что ты пыталась покончить с собой, – сказала Клементина решительно. – Это правда?

Получается, слух все-таки бродит… Отлично. Возможно, этого будет достаточно, чтобы успокоить Фразье, убедить его, что Оля ничего не запомнила.

– Не правда, люди просто любят придумывать. Просто небольшой несчастный случай… Но я уже в порядке, честно!

Прозвучало не слишком убедительно, Оля и сама это понимала. Кто угодно сообразил бы, что она врет, вот и Клементина догадалась. Однако истолковала эту ложь по-своему.

– Значит, все-таки пыталась… Зачем?

– Слушай, ничего не было! Поэтому и говорить не о чем.

– Тебя, наверно, раздражает, что я лезу не в свое дело? Типа мы с тобой не настолько друзья, чтобы я имела право голоса?

– Я такого