лицо и тонкий нос с горбинкой, жалко и вызывающе контрастировавший с торжественной белизной платья. И в то мгновение, когда Максимилиан взглянул на Адвоката – как всегда подтянутого, одетого во все черное, но теперь стоявшего без шляпы, и сквозь легкий темный пух на его макушке просвечивала столь неправдоподобная лысина, впрочем, Максимилиан не мог узнать и его, он тоже словно как-то вытянулся, похудел, стал еще более значительным и строгим, – в это самое мгновение ему на плечо легла знакомая замшевая рука и мягкий голос привычно-отрывисто сказал:

– Пойдемте, Максимилиан, мы уже закончили, пора ехать.

И тут Максимилиану показалось, что он только что спал и видения его были мрачны и отрывочны, они перекликались с теми, недавними, в которых он так тяжело блуждал по незнакомой квартире в поисках Веры и не находил ее. Он направился сквозь толпу к выходу и, оглянувшись в последний раз, увидел, как подложный Адвокат целует мнимую Веру, а священник их торопливо крестит.

С этого дня Максимилиан стал свободнее, он приезжал к Вере лишь тогда, когда ему звонили и вызывали. Это новое правило ввел Адвокат, ведь отныне он тоже стал полновластным хозяином серебристого автомобиля, а вместе с ним и самого Максимилиана. Чаще всего теперь Максимилиан возил самого Адвоката, бывало даже так, что Вера по нескольку дней и вовсе не показывалась, и Максимилиан не знал, что она делает, гуляет ли пешком, или просто сидит дома и скучает в ожидании своего молчаливого мужа. Иногда вечером Максимилиан отвозил Адвоката из суда в какой-нибудь ресторан, затем его отпускали, и он думал, что, ужинай Адвокат в обществе Веры, они, скорее всего, воспользовались бы услугами своего водителя и снова, прождав пару часов в машине, он повез бы их домой, в желтый особняк на бульваре.

Однажды Максимилиан, отвезя Адвоката, развернул автомобиль и въехал в соседний дворик, скрытый за глубокой аркой от парадного входа ресторана. Он поставил машину так, чтобы хорошо видеть двери ресторана, но, напротив, его, Максимилиана, никто бы не заметил. Спустя несколько часов, уже глубокой ночью, из ресторана вышел Адвокат. С ним была Вера. Они сели в какой-то незнакомый светло-желтый автомобиль и укатили. Максимилиан был озадачен.

Кто привез Веру в ресторан? Что это за автомобиль, в котором они явно отправились домой? И тогда-то к Максимилиану закралось подозрение, что у Веры и Адвоката есть еще одна машина, которую водит такой же тихий и вежливый Максимилиан и для которого тоже остается загадкой не только супружеская жизнь хозяев, но и лицо Веры. Хотя, возможно, он совсем другой, этот тайный двойник Максимилиана, говорливый, полный мужчина, с которым Адвокат обсуждает наиболее громкие дела в суде, а Вера в его присутствии безо всякого стеснения поднимает вуалетку и пудрит свой круглый нос, подмигивая зеркальцу и – шоферу.

Максимилиан начал сильно тосковать. Реальность словно отдельными островками стала проступать на зыбкой поверхности его сомнамбулического существования, постепенно он терял воспоминания о призрачных кружениях по городу и о спящем Верином лице, таинственность, свойственная сновидениям, покидала его жизнь, унося с собой все бессвязное и необъяснимое, что так часто раньше давало ему повод думать, будто он спит. Его вдруг стало тяготить чувство одиночества, он ощутил, что все вокруг, и он сам – лишено смысла и наполненности, ему часто было неуютно и зябко, как человеку, которого настойчиво будили в то время как он желал бы никогда не просыпаться. Но бывали редкие дни, когда ему, как и раньше, звонил Адвокат и сухо приказывал заехать, Максимилиан припарковывал автомобиль в знакомом дворе и бесконечно ждал, но внезапно что-то происходило непредвиденное, он и сам толком не понимал, что изменялось вокруг – но ему чудилось, что скупое зимнее свечение становилось как-то гуще, дверь подъезда медленно приоткрывалась, и сначала Максимилиан замечал рыжеватый блик на фигурном стекле, а затем появлялась Вера, слегка, правда, потерявшая свою былую грациозность после замужества, но все же по-прежнему проворная, и, устроившись на заднем сиденье, придерживая разбушевавшуюся от сквозняка вуалетку, отрывисто произносила:

– Ну, Максимилиан, пора нам поездить.

И тогда на Максимилиана снова накатывало уже было совсем позабытое чувство ненастоящести всего окружающего, и он, как и в первый раз, когда увидел Веру, не вполне понимал, ведет ли он машину по застывшему от мороза городу либо они стоят на месте, а некто, гигантской силы и ловкости, тянет мимо них умело сделанную декорацию, создавая иллюзию движения. Иногда даже Максимилиан думал, что вот-вот найдет решение, он замечал, что огненно-малиновая шляпа с витрины неуклюже перекочевала на затылок какой-то старухи, ковыляющей по другой стороне улицы, что стоило только мелькнуть какой-нибудь особенно яркой вывеске «жалюзи», как все окна ближайшего переулка затягивались ощетинившимися белыми полосками, а на лимонном хохолке картонного попугая, рекламировавшего корм для животных, сидела взъерошенная ворона и, слегка наклонив голову, держала в клюве потерявшую одно полукружье размокшую сушку. И ему чудилось, что сумей он связать все эти разрозненные совпадения в один крепкий логический узел, и к нему тут же придет разгадка того, кто он такой и кто такая Вера, какую роль она призвана сыграть в его жизни, но почему между ними непременно должен быть Адвокат, и скрепляющий их молчаливую связь, и мешающий им соединиться. Словно прочитав его мысли и желая наказать его за откровенность в них, Вера немедля отдавала распоряжение ехать в суд.

Но подобные прогулки с каждой неделей становились все большей редкостью. Все чаще Максимилиан вынужден был сидеть дома и ждать злополучных звонков. Поначалу в нем как бы перестали нуждаться на выходные, и тут Максимилиан ревниво представлял себе Веру и Адвоката, садящихся в бледно-желтый автомобиль и мчащихся на приемы и маскарады, болтая с неведомым ему другим Максимилианом. Он пробовал успокоить себя, придумывал, будто то была не их машина, а чья-то чужая, какого-нибудь друга, или же просто такси, он старался вспомнить, стояла ли она возле ресторана заранее или она подъехала именно тогда, когда Вера и Адвокат вышли на улицу. Но разгадка так и не приходила. Снова выслеживать своих хозяев он боялся, кроме того, ему было отвратительно представить себе, как, прождав несколько часов, он увидит наконец повторение того, что он уже видел, и за эти десять секунд на него навалятся новая боль и новая пустота.

Вскоре у Максимилиана появились выходные и среди недели, которые, точно смачные бензиновые капли, расплывались, захватывая собой всю прозрачную поверхность жизни, и вот уже, спустя какое-то время, Максимилиан мечтал хотя бы о том, чтобы раз в неделю понадобиться Вере.