ее к себе. Вера позволила себя обнять, но на предложение поехать к нему согласием не ответила, пытаясь побороть в себе сумасшедшее, невозможное чувство, которое вызвала их близость. И от которого даже знобило.

— Почему каждую встречу мне приходится будто зубами вырывать?

Она вздохнула громко и выразительно, как уставший повторять одно и то же человек.

— Потому что каждый раз происходит нечто такое, что не располагает к доброжелательному отношению. И это делается твоими руками, Янис.

— Не моими, Вера. Твоими! Пока ты будешь вести себя так, словно меня нет в твоей жизни, «нечто такое» будет происходить постоянно. Я есть. И я никуда не денусь. Ты привыкла по-другому. Но это не со мной. Со мной так не получится. Даже когда меня нет рядом, ты не одна. Ты с первой минуты должна была об этом знать.

— У меня нет запасной Веры на случай, если у нас что-то не заладится, — тихо произнесла Вера, глянув через его плечо в комнату. Но бабушка,

забрав со стола чашки, даже не взглянула в их сторону. — Один раз ты меня уже практически уничтожил. Я не хочу своими же руками снова

давать тебе такую возможность. Не могу разрушить себя из-за твоей прихоти.

— Это не прихоть.

— А что? Упрямство? Желание поиграть? Доказать, что ты все можешь? Ты слишком увлекся...

— Мое увлечение тобой давно уже переросло в глубокую сердечную привязанность, душа моя. Так что прекрати бороться со мной. И с собой. Ты все равно не сможешь.

— Это как выбирать между Сциллой и Харибдой, — прошептала Вера.

С ним нельзя — без него невозможно. Любые попытки решить это противоречие наполняли голову свинцовой болью.

— Я больше так не могу. Какими словами мне тебя уговорить? — что-то похожее на злость мелькнуло в его тоне.

— Ты меня не уговариваешь. Никогда не уговаривал. Ты меня вынуждаешь, давишь. Ты зажал меня, как в тиски. Мне уже дышать нечем, я и шагу без тебя не могу сделать, я от тебя задыхаюсь, — пылким шепотом говорила она, давя в себе рвущийся из горла крик.

— Потому что ты сопротивляешься. И пока не уступишь, я буду на тебя давить. Чем сильнее ты будешь упорствовать, тем труднее тебе будет дышать. И шагу без меня не ступишь, вздохнуть без моего ведома не сможешь! — И он стиснул Веру еще сильнее, словно демонстрируя серьезность своих слов. — Ты же знаешь, я уже не отпущу... Просто уступи — и у тебя будет все. Я могу дать тебе все. Просто уступи... — Майер обхватил ладонями ее лицо и прижался к губам.

Вера оторвалась от него, чтобы вздохнуть.

— Твое «все», Янис, заключает в себе слишком много. Слишком много всего. Слишком много для меня. Все, что ты делаешь — за гранью. Наши отношения — за гранью...

— Я тебя хочу. Тебя. Я не могу без тебя, Вера. Мне тоже трудно без тебя дышать. Дай мне немного воздуха, и тебе самой станет легче. — Он целовал ее лицо. Губы. Глаза, щеки. Вера не сопротивлялась, потому что невозможно было сдержать его напор. Да и ласки его отзывались в ней слишком живо.

— Хорошо. Глоток воздуха. Тебе и мне, — прошептала она. И сдалась. — Если мы хотим куда-то поехать, нам пора. Мне нужно собрать кое-какие вещи, я не могу застрять у тебя на несколько дней без ничего.

— Все, что пожелаешь, душа моя.

— Какая сговорчивость, — иронично улыбнулась она и подтолкнула его к двери. — Поторопись, иначе я передумаю.

Все это время Вера опасалась, что они ведут себя неучтиво: уединились на балконе, секретничают о чем-то. Но ее опасения были напрасны. Бабуля не огорчилась из-за их долгого отсутствия и совершенно без них не скучала. Справившись с уборкой, она позвонила Зинаиде Акимовне и в тот момент, когда Вера зашла в кухню, вела с подругой оживленный разговор, обсуждая какие-то горячие новости. Вера сообщила, что они с Янисом уезжают. Евдокия Степановна кивнула, махнула рукой и, лишь когда они оделись, прервалась, чтоб проводить их.

Попрощавшись с бабушкой, Вера и Янис вышли на улицу. Черный «мерседес» Майера, тихо урча мотором, стояла прямо у подъезда. Константин при виде них тут же распахнул пассажирскую дверцу.

— И что ты предлагаешь? Какие планы? — спросила Вера, вдыхая холодный ночной воздух.

— Лично у меня один план: хочу тебя голую, — склонившись к ее уху, прошептал Майер.

— В этом я не сомневалась, — рассмеялась она, и они сели в машину. — Поправки на еду и выпивку предполагаются?

— Я же сказал — все, что хочешь.

— На самом деле я не знаю, что хочу, — сказала Вера с легкой грустью. — Но могу точно сказать, чего я не хочу. Не хочу людей вокруг себя, не хочу никакой суеты. Не хочу туда, где нужно держать лицо.

— Поедем за город. Там у меня есть абсолютно все, чтобы отдохнуть, и нет никого, кто может этому помешать.

Дома Вера быстро покидала в сумку удобные вещи, смену белья и кое-что из косметики. Майер ждал, пока она соберется, прислонившись плечом к дверному косяку. Хотя ждал он молча, взгляд его чувствовался неотвязно. Сняв с себя водолазку и брюки, Вера влезла в уютный безразмерный свитер и джинсы. Сообщив, что готова, она вознамерилась выйти из спальни, но он перехватил ее, не дав шагнуть за порог комнаты.

— Янис, — Вера сразу поняла его намерения, — если мы сейчас не поедем, то не уедем вообще. Я просто не двинусь с места.

— Плевать. Поедем с утра. Какая разница. — Янис ловко оттеснил ее к кровати и быстро стянул с себя свитер. — Я честно пытался подождать, но тебе вздумалось переодеться.

Опрокинув Веру на постель, снял с нее кофту и, склонившись, впился в ее губы требовательным поцелуем. Потом прижался губами к животу и поцеловал грудь чуть выше линии бюстгальтера. Ему нравилось видеть, как реагировало ее тело на его прикосновения. Как менялось дыхание, как Вера постанывала от возбуждения, когда он целовал ее.

Расстегнув пуговицу и молнию, Вера помогла ему снять с себя джинсы. И тут у нее зазвонил телефон. Она раздраженно вздохнула, сначала решив не реагировать. Ее тело наполнилось истомой. Она вся дрожала в предвкушении удовольствия, но телефон продолжал вибрировать где-то под ними — Вера уронила его на кровать,