сказал он и, когда из Вериного заявления получился самолетик, запустил его в другой конец комнаты.

— А как ты себе это представляешь? — наконец спросил Захар, от злости забыв про врожденную вежливость.

— Слушай, ну попался ты мне под горячую руку... такое бывает. Как мужик мужика ты должен меня понять. С тобой же ничего плохого не случилось. А испорченное настроение я тебе поправлю. — Вытащил из кармана конверт и бросил на стол.

Захар смотрел на белый конверт, как на нечто опасное, и не решался брать в руки. Не знал, что можно ожидать от этого человека.

Майер засмеялся, угадав сомнения Гущинского.

— Открывай, не стесняйся.

Захар заглянул внутрь, и на его лице отразилось приятное удивление.

— Абонемент... На весь сезон... — проговорил Гущинский.

— Я сам не болельщик, футбол не смотрю. Все равно они играть не умеют. Но почему бы не порадовать хорошего человека. Как там говорят? «Спартак — чемпион!»

— А откуда...

— Не парься, я все знаю, что мне надо. Ты же знаешь, кто я.

— Имею представление, — подтвердил Захар, сунул абонемент обратно в конверт, а конверт — в ящик стола.

— Угу, — кивнул Янис и посмотрел на него внушительно. — А еще я член попечительского совета одной серьезной организации, занимающейся добрыми делами. В скором времени эта организация будет реализовывать большой проект. И твоя контора может его получить. Понимаешь, о чем я?

— Понимаю. — Краска начала уходить с его лица. Он заинтересованно подался вперед.

— Если интересует, завтра позвони — обговорим.

Гущинский кивнул и взял визитку.

— Тендер будет?

— Будет. Ты, главное, заявку подай.

— Сделаю. Веру надо задействовать?

Янис задумался на мгновение.

— Это вы сами решите. Если она захочет.

— Хорошо, — заверил Захар, окончательно набравшись уверенности.

— Тогда договорились. — Майер поднялся с кресла. — Но про то, что я тебе вчера говорил, ты все равно не забывай. Я от своих слов не отказываюсь.

— Ой, о чем ты! — пылко открестился Гущинский. — У нас чисто рабочие отношения, никогда ничего не было.

— И не будет, — напомнил Майер.

— Само собой.

Захару не нужно было напоминать, что он должен делать дальше. Вместе с Майером он поспешил поговорить с Верой. На душе у него неприятно царапнуло, когда увидел, как она складывает в сумку свои вещи: кружку, из которой всегда пила кофе, ежедневник, статуэтку белоснежного ангелочка, всегда стоящую слева от компьютера. На ее столе уже был наведен идеальный порядок.

— Вера, ты неправильно меня поняла, — смущенно проговорил он.

— Отнюдь. Ты мне доступно все объяснил, — не глядя на него, сказала Вера.

— Думаю, пару дней отдыха тебе не повредит.

— Заявление я написала. Вот рабочая документация по медцентру, пароль от компа Артур знает. Остальное сам раскидаешь. — Вера положила документы на стол Порошина и взяла с кресла пальто.

— Два дня, Вера. А потом ты выйдешь — и мы поговорим.

— А чего ждать? — Вера наконец взглянула на него. И на Майера. — Я и сейчас могу тебе все сказать. Вам. К черту пошли! Оба!

Вера не уехала. Сидела, склонив голову на руль. Когда мимо по улице проехала машина, она вздрогнула. Донесшиеся оттуда грохочущие басы громкой музыки били в одном ритме с пульсацией у нее в висках.

Майер постучал в окно.

Сделав глубокий вдох, Вера выпрямилась и опустила стекло.

— Раз уж так вышло, что у тебя сегодня выходной, я тоже поменял свои планы, — непреклонным тоном заявил он. — Нам нужно с тобой кое-куда съездить. Не будем откладывать. Костя отгонит твою машину домой, поедем вместе.

Она догадывалась, кого он хотел навестить. Ехать с ним не хотела, но спорить не стала, понимая, что ему это нужно. Это правильно. Так надо. Пусть случится как можно скорее.

— Он на Введенском, — сообщила она, отдала Косте ключи от своего автомобиля и пересела к Майеру.

— Что-нибудь нужно? — спросил Янис, садясь за руль.

— Давай купим цветы и маленькую игрушку, — подумав, ответила она. — Я всегда приношу ему игрушку.

— Хорошо. Заедем купим.

Дорога до Введенского заняла много времени. Больше двух часов они тащились по узкой набережной. Когда Вера вышла из машины, ей показалось, что на улице стало холоднее. Или это умиротворенно-трагичная атмосфера кладбища так на нее действовала.

Ветер хлестал отовсюду, как ледяная вода. Скупые белесые лучи, прорываясь сквозь разрывы плотных облаков, совсем не грели.

— Дедушка здесь и мама, поэтому и Антошу тут похоронили, — пояснила Вера, накидывая на голову палантин.

Они прошли сквозь арку из красного кирпича и снова замолчали. Так и шли, пока не приблизились к могиле сына.

— Ну вот, мой ангелочек, это твой папа... — проронила она, и снова сердце болезненно сжалось в груди.

Вера боялась этого момента. Не хотела ехать с Майером на кладбище, опасаясь снова сорваться в истерику. С собой они привезли плетистые белые розы и плюшевого медвежонка. Она выбрала из букета пару веток, остальное отдала Янису вместе с игрушкой и отошла, чтобы возложить иветы на могилы дедушки и матери. Янис посмотрел на нее, будто что-то хотел сказать, но она подняла руку и покачала головой, останавливая его. Не могла говорить. И не хотела. В эту минуту ее вчерашние слова переставали быть просто словами, а становились для него реальностью. Янис оцепенело смотрел на маленький памятник с отколотым куском, — символом оборванной детской жизни, — потом машинально повторил за Верой: тоже положил цветы и игрушку на могилу сына. Своего сына. Волна бессильной и горькой злости снова окатила его душу. Он чувствовал, как при виде надписи на памятнике его прямо-таки выворачивает наизнанку.

— И этого ушлепка ты выбрала в отцы моему сыну... — глухо сказал, когда Вера снова подошла к нему и встала рядом.

До нее не сразу дошел смысл сказанного, но, посмотрев на памятник, она внутренне вздрогнула, увидев все новым взглядом. Его глазами. «Ряшин Антон Всеволодович». Ни разу до этого она не подумала, что увидит Янис.

— Боже, только не сейчас, не здесь... — взмолилась она.

— А когда? — негромко, но резко спросил он.

У Веры зазвонил телефон, и она обрадовалась, что их разговор прервался. Тем более звонила бабушка и не ответить было нельзя.

— Привет, Ба!

— Вера, во сколько ты приедешь? —