– Н-не н-надо… П-прекрати… Б-больно!..

«Тараканы» утихли, а пират довольно рассмеялся:

– Вот то-то! А то будет он мне тут вопросы задавать!

Но так уж вышло – случайно или нет, а в случайности Тим верить уже почти разучился, – что буквально на следующий день, работая на утрамбовке неровностей земляного дна выемки, он ненадолго встретился с Кином и сумел с ним немного поговорить. Сначала рассказал, что начал переживать за него – давненько не видел, но сокурсник его успокоил: оказывается, в первый же день он с непривычки сильно надорвался, а потому физически не мог трое суток подняться с лежанки, пираты даже приводили к нему медуна. Узнав, что сейчас с Робелом все более-менее в норме, Тим перешел к главному:

– Как ты смотришь на то, чтобы убраться отсюда?

– Убраться куда?.. – заморгал Кин.

– Куда угодно. На свободу. Тут главное не «куда», а «откуда».

– Но разве это возможно? Тут же такая охрана! А вокруг – сплошной лес с дикими зверями.

– Возможно все, главное захотеть, – уверенно произнес Тим.

– Это на словах! А на деле…

– Вот я про дело тебя и спрашиваю. Ты готов хотя бы попытаться?

– «Хотя бы попытаться!» – закатил глаза Робел. – Ты ведь понимаешь, к чему приведет неудачная попытка?

– Конечно. И я рад, что ты это тоже понимаешь. Ответь лишь: готов ты или нет?

– Какие у тебя конкретные предложения?

– Конкретных пока нет. Я хочу пока узнать, на кого могу рассчитывать.

Кин вдруг приободрился, подтянулся, даже изменился в лице:

– На меня точно можешь рассчитывать. Но только если ты будешь иметь четкий план действий. Я, знаешь ли, жизнью уже побит, научен горьким опытом, и знаю, что спонтанные решения ни к чему хорошему не приводят. Поэтому скажу тебе так: я с тобой! Но только после того, когда точно пойму, что ты все просчитал и учел. А на авантюру, ты уж прости, я не согласен. Но поверь, мне тоже очень хочется отсюда выбраться. Поэтому я очень тебя прошу: не забудь про меня, когда что-нибудь придумаешь. Сразу же мне расскажи…

И тут на них обратил внимание охранник:

– Эй, вы! А ну, захлопнули пасти! Работать!

Тим так и не успел попросить Кина, чтобы тот порасспрашивал других пленников. Но, говоря откровенно, он был даже рад, что не успел. Какое-то неприятное «послевкусие» осталось у него после разговора с бывшим сокурсником. Слишком уж тот показался ему осторожным, даже будто бы трусоватым. Сразу вспомнилось, как тот испугался, увидев, что Тим изменил маршрут «Мадемы». Сослался на то, что волнуется за жизни всех людей на корабле, но сложилось такое ощущение, что за свою он боялся в первую очередь. Так и сейчас. «Побит жизнью», «научен горьким опытом» – все это известные отговорки, когда не хочешь признаться честно: «Что-то мне ссыкотно». И, опять же, «если ты будешь иметь четкий план действий», «когда что-нибудь придумаешь – мне расскажи»… То есть, самому Кину об этом думать не хочется. Или же тоже «ссыкотно». Пусть кто-то все придумает, просчитает, составит четкий план, а уж тогда он посмотрит.

В общем, разочаровал Тима бывший сокурсник. Не отказался наотрез – и то уже, конечно, хорошо, но если он и сам толком в удачу этого предприятия не верит, то просить его, чтобы он помог прощупать на сей счет почву у других – как-то даже и бессмысленно. Даже если бы Робел согласился это сделать, Тим бы не был уверен на сто процентов, действительно ли тот разговаривал с людьми или побоялся, а потом сказал неправду. Нет уж, в таком серьезном деле нужно знать ответы наверняка. А доверять безоговорочно, так уж опять вышло, Тим мог только себе самому.

Опрос пленников растянулся на долгие четыре дня. Часть людей была морально подавлена – примерно половина от всех. Сказывалась, конечно, и непомерная усталость, усугубленная двойной силой тяжестью и жарой. Такие на осторожные вопросы Тима лишь молча пожимали плечами или смотрели на него исподлобья как на неуместного шутника. Но были и те, кто затаил злобу на пиратов. А злость – это куда лучше, и уж тем более куда продуктивнее, чем уныние. Такие люди откровенно радовались, узнав о том, что кто-то не намерен сдаваться, и были всем сердцем за попытку сбежать. Нашлась пара человек, которые ненавидели пиратов настолько, что готовы были порвать их голыми руками, и хоть сейчас устроить бунт пусть и со стопроцентной вероятностью собственной гибели. Особую ненависть испытывал к поработителям стюард, подругу которого убил на звездолете Хряк.

Его звали Дим Скат. Он был невысоким, но крепким, жилистым, с холодным, пронзительным взглядом. Сначала Тиму показалось, что Дим до сих пор одет в форму стюарда, но подойдя ближе, понял, что ошибся: просто всех пленных рабох пираты одели в желтые комбинезоны – так удобней следить, да и целиться проще.

Услышав аккуратно заданный вопрос, Скат, несмотря на удвоенную тяжесть, едва не подпрыгнул. В его глазах засветился огонь – возбуждения, мести, ненависти – в том взгляде было все.

– Когда? Когда?! – в нетерпении воскликнул Дим. – Что мне нужно делать?!

– Тише! – обернулся Тим на охрану. – Шакс! Я пока только хочу узнать…

– Нет-нет! Надо действовать! Теперь мне не вытерпеть! Если ты не скажешь, что мне делать, я просто наброшусь на этих свиней!..

А «эти свиньи» уже стали на них поглядывать. Один из надсмотрщиков, поудобней ухватив лучемет, решительно направился в их сторону.

Тим в ужасе замер. Он был почти уверен, что стоит пирату на них прикрикнуть, как Скат и впрямь не удержится, бросится на врага. И, конечно же, погибнет. А ведь с его-то энергией и энтузиазмом мог выйти такой помощник!

Решение прыгнуло в объединенное сознание Тима в тот самый момент, когда надзиратель был от них в пяти шагах и уже начал поднимать ствол лучемета.

– Дим, я знаю, что тебе нужно делать, – шепнул он Скату. – Если, конечно, не струсишь.

Последнее Тим добавил сознательно, чтобы переключить ярость бывшего стюарда. И это сработало. Злоба и ненависть во взгляде парня сменились обидой и возмущением.

– Да я!.. Да я на все готов! На все!

–