Несмотря на то что ограничения в этих направлениях могут замедлить стремительный рост ВВП Китая, это та цена, которую стоило бы заплатить за укрепление устойчивости экономики. Вместо этого мы наблюдаем огромное количество ошибок экономического и финансового характера, допущенных китайскими лидерами в безудержном наращивании ВВП. Если мы посмотрим на вещи с этой позиции, то поймем, что подъем уровня жизни китайских граждан в последние десятилетия произошел не благодаря политике партийных властей, а вопреки ей.

Большинство исследований, посвященных будущему китайской экономики, проиллюстрировано нарисованными учеными-экономистами графиками, на которых с помощью прямых линий современный курс развития экстраполируется на будущее. В последние три десятилетия ВВП Китая ежегодно увеличивался в среднем на 10 процентов. Если предположить, что эта тенденция продолжится, то задолго до конца текущего десятилетия экономика Китая станет первой в мире в терминах паритета покупательной способности. Еще одна излюбленная метода экономистов — рассматривать сближение уровня жизни в Китае и на Западе. В настоящее время в Китае среднедушевой доход составляет лишь четверть от этого же показателя в развитых странах. Это означает, что в течение столетия доход на душу населения в Китае должен увеличиться вчетверо. Сегодня половина китайского населения проживает в городах. В развитых странах городское население составляет около 80 процентов. Значит, считают некоторые, города Китая, какими бы огромными они нам ни казались, заселены только наполовину. В таком подходе есть некоторый смысл. Он показывает возможный пункт назначения, но, однако, ничего не говорит о процессе движения к нему. Кроме того, он затушевывает самое важное, а именно — правду о том, что современный рост нестабилен.

Труднейшим испытанием для Китая станет процесс сдутия искусственного двойного пузыря инвестиций и недвижимости, который надо будет осуществить, не вызвав при этом общего обрушения экономики. Главная надежда здесь на то, что удастся совершить поворот к новому источнику экономического роста — потреблению.

Всякая экономика поддерживается четырьмя различными видами расходов: вложения в основной капитал, государственные расходы, потребительские расходы и иностранные расходы в форме экспорта. До наступления финансового кризиса торговля представляла собой значительную движущую силу. Однако после 2009 года впечатляющий рост китайской экономики происходил за счет вложений в основной капитал, а в Китае, как мы уже видели, это примерно то же самое, что и государственные расходы. Доля от ВВП совокупных государственных и негосударственных затрат на инфраструктуру, строительство и расширение промышленных мощностей достигла ошеломительных 50 процентов. Чтобы понять, как это много, можно сравнить эту цифру с долей вложений в основной капитал в таких странах, как США и Великобритания, где она составляет всего 15 процентов от ВВП. Некоторые оптимисты доказывают, что нации, проходящие через период бурной индустриализации и имеющие сравнительно небольшой основной капитал, всегда чересчур увлекаются инвестициями и это является закономерной частью процесса ликвидации отставания от развитых стран. Это действительно так. Тем не менее доля инвестиций в Китае беспрецедентно высока в сравнении с любыми историческими примерами. Доля вложений в основной капитал Японии и Кореи даже в разгар бешеной по темпам индустриализации 1960‑х и 1970‑х никогда не превышала 40 процентов. В Китае же на протяжении большей части последнего десятилетия этот показатель был выше. Профессор экономики университета Беркли в Калифорнии говорит об этом так: «Ни одна экономика не может эффективно инвестировать столь значительную часть своего национального дохода на любом временном отрезке».

С другой стороны, уровень потребления в Китае ненормально низок. Пусть вас не вводят в заблуждение ни дорогие бутики в шанхайском торговом квартале Синтяньди, ни передающиеся из уст в уста рассказы о растущем интересе китайцев к дорогостоящим товарам модных западных фирм. Несмотря на то что вид лихорадочно опустошающих дорогие магазины Нью-Йорка, Парижа и Лондона китайских туристов стал теперь привычным, доля потребления в Китае составляет лишь около 35 процентов ВВП, то есть примерно вполовину меньше, чем в развитых странах.

К счастью, это означает, что в качестве движущей силы расходов потребление потенциально может обогнать инвестиции. Такой сдвиг может запустить нужный механизм. Он простимулирует слаборазвитую отечественную сферу услуг, малоразвитые секторы здравоохранения и розничной торговли, а также подстегнет развитие новых технологий, что позволит китайской экономике увеличить добавленную стоимость на производимую продукцию. Уровень жизни станет расти быстрее, и возможно даже, что людям будет по карману проживание в элитных квартирах, которых так много понастроили в последнее время. Короче говоря, китайская экономика восстановит так необходимый ей баланс. Но как этого достичь? Как заставить китайцев тратить деньги?

Чтобы тратить больше денег, китайцам надо меньше их копить. Сегодня в больших городах более половины населения откладывает в сбережения 25 процентов своих доходов. А треть пускает на накопления более 35 процентов заработка. Это очень много. Даже самые бережливые из европейцев, немцы, откладывают только около 16 процентов. Так почему же китайцы так не любят тратить деньги?

Популярная в Китае поговорка «Государство богато, а люди бедны» хорошо объясняет, в чем надо искать причины нарушения нормального функционирования экономики. Благодаря проводимой государством меркантилистской торговой политике в стране накоплены огромные резервы иностранной валюты, однако при этом на систему социальной защиты граждан отпускаются весьма скудные средства. Во времена Мао существовала так называемая железная миска риса, обеспечивавшая рабочим гарантированный пожизненный доход, бесплатные жилье, медицинское обслуживание и школьное образование, а также пенсии по возрасту. Конечно, эти социальные гарантии и пособия нельзя назвать щедрыми (вспомните крошечную квартирку моего двоюродного деда в Гуанчжоу), однако в нищей стране того времени они давали людям определенное чувство социальной защищенности. В эпоху экономических реформ 1980‑х и 1990‑х от «железной миски риса» мало что осталось, и китайские лидеры ничего не предложили народу взамен. Людям теперь предоставили заботиться о себе в основном самим, особенно это касается десятков миллионов китайских рабочих-мигрантов, которым практически не положено никакой социальной поддержки. Либертарианцы, мечтающие о радикальном урезании социальных затрат в собственных государствах, могут в этом смысле считать Китай раем.

В настоящее время китайское государство расходует на образование и здравоохранение лишь около 10 процентов своего ВВП, что составляет половину от этого показателя в большинстве развитых стран. В 2000 году в Китае был создан государственный фонд пенсионного страхования, однако обеспечиваемое им страховое покрытие можно, мягко выражаясь, описать как неоднородное. Фонды, находящиеся в ведении местных администраций, финансируются в недостаточном объеме и иногда бывают не в состоянии производить выплаты. Опросы показывают, что люди откладывают в сбережения слишком большую часть своих доходов именно потому, что государство тратит на них слишком мало денег. Они копят деньги, чтобы быть в состоянии оплатить то необходимое, что раньше содержала в себе «железная миска риса»: образование, пенсии, пособия по безработице и медицинское обслуживание. Политика одного ребенка также способствовала откладыванию сбережений на всякий случай, так как на одного ребенка, когда он становится взрослым, теперь ложилось бремя поддержки не только обоих престарелых родителей, но также двух пар дедушек и бабушек. Китайцы понимают, какую нагрузку это оказывает на молодых, оказавшихся на острие этой перевернутой семейной пирамиды, и, чтобы ее облегчить, копят деньги на старость.