Около пяти ему удалось уснуть наконец. Но ненадолго. Он был вырван из сна зычным фельдфебельским «Подъем!» Данилы. Тот, умытый, свежий, размахивая зубной щеткой, стоял над Карлом. Сократ уже гремел кастрюлями на кухне. «Подъем, поручик, нас ждут великие дела! – возвестил Данило оптимистично. Как всякому жаворонку, с утра ему всегда хотелось жить дальше и действовать. К вечеру настроение, как правило, менялось. – Кобыла ржет!» Карл потрогал голову, поморщился. «Головка бо-бо? – спросил заботливо Данило. – Машину хоть вести сможешь?» Карл кивнул.

Предложение ехать к тетке Алены Карл забраковал сразу.

– Почему? – изумился Данило.

– Лучше в гостинице. Не люблю никого стеснять, – объяснил Карл неубедительно.

– А башли?

– У меня есть. На люкс, конечно, не хватит…

– Как знаешь, – пожал плечами Данило. – Я бы приберег. У тетки свой дом, Алена рассказывала. А завтра с утречка по коням.

– Знаешь, Даня… – начал Карл, сосредоточенно всматриваясь в дорогу. Было уже к ночи. – Будет лучше, если я сам.

– Что значит сам? – не понял Данило.

– Ну, сам. Сам поеду туда. В письме есть название городка, больницу все знают… должны знать. Найду.

– А мы? – Данило ничего не понимал. – А мы что? В чем дело, Карлуша?

– А вы подождете в гостинице.

– Не понял!

– Нечего понимать… – пробормотал Карл.

– Что случилось? Мы же собирались все вместе… Карл!

– Ты опять скажешь, что у меня мания преследования. Я думаю, это он. Я всю ночь думал и… вот. Зачем вам рисковать? Я один виноват и…

– Погоди, Карлуша, – перебил его Данило. – Кто «он»? Твой Каин? С какого дива? При чем тут Алена?

– Не знаю при чем. Лучше не рисковать.

– Ты думаешь, он ее… туда?

– Я не исключаю такой возможности. И если мы сунемся к тетке…

– А ты не… того? – Данило с сомнением всматривался в лицо Карла. Оно было очень серьезным и печальным и в подступающих сумерках казалось голубоватым. Сочно синел опухший глаз, четко проступили царапины на носу. – Не перегибаешь?

– Я ему нужен, и он пойдет на все. Может, это письмо… Может, он заставил ее написать это письмо. Это… капкан, Даня, поверь мне. Что-то здесь… – Он положил ладонь себе на грудь. – Что-то подсказывает мне, что это Павел. Я его как собака чую. Хорошо, если я ошибаюсь.

– А ты не заигрался, Карлуша? – Тон у Данилы был неуверенный. «Черт! А вдруг правда? – подумал он. – С этими фокусниками никогда не знаешь… Что с одним, что с другим!» – Он поежился, вспомнив рыжего урку и высокого, который стоял у двери.

– Поэтому к тетке мы не поедем, а сразу туда… как он называется, этот поселок?

– Ну, если ты так считаешь… – Данило любил подумать. Карл ошарашил его своими догадками, не оставив времени на раздумья, и теперь он чувствовал себя вышибленным из седла. – Даже не знаю, что сказать…

– Поверь, так будет лучше.

Они добрались до маленького городка уже ночью. Протарахтели по выбитому асфальту в центр. Площадь с гипсовым серебряным Лениным с простертой рукой окружали приземистые типовые монстры эпохи развитого социализма – бывший райком партии, ныне мэрия, универсам, гостиница и управление сельхозтехники. В окнах двухэтажной гостиницы было темно. Слабо светил тусклый фонарь над дверью. Ночь была свежей и сырой. Карл попрыгал, приходя в себя от многочасового сидения за рулем. Данило пошел стучаться. Сократ собирал вещи. Тишина и темень были вокруг.

– Они все тут вымерли, – сказал Данило, отходя от двери после безуспешной попытки достучаться. – Причем давно. Холодно, однако! Что будем делать?

– Сейчас откроют, – отозвался Карл.

Он не ошибся.

– Кто там? – раздалось из-за двери.

– Клиенты! – заорал Данило. – Открывайте.

– Чего надо? – продолжал голос.

– Переночевать. Места есть?

– А-а-а… Есть. Можно на квартиру, тут недалеко, если хотите. А вы надолго?

– На три дня. А в гостиницу нельзя?

– Можно… – сказал голос неуверенно. – Воды нет!

– Черт с ней! – потерял терпение Данило. – Открывайте!

Комната была на четверых. Они сгрудились на пороге, ошеломленные увиденным. Пол с вытертым бурым линолеумом, жалкие кровати с застиранными покрывалами, облезшие тумбочки, выбитая форточка. Запах старого сигаретного дыма, сырости и какой-то неистребимой человеческой дряни.

– Вот! – сказала толстая женщина без возраста в несвежем белом халате поверх ватника, открывшая им дверь. – Будете брать? – Она шагнула к кровати справа, по-хозяйски взбила подушку в пятнах ржавчины. – Тут у нас еще сдают комнату или угол.

– Много приезжих?

Женщина пожала плечами:

– У нас в монастыре икона Божьей Матери открылась… вроде как исцеляет. Народ и ездиет, богомольцы. – Она вздохнула.

– А ресторан у вас есть? – спросил Данило.

– Кафе с семи утра. На первом этаже. Приходите…

– Охренеть! – воскликнул Данило, когда дежурная ушла. – Я всякого навидался в своей бурной жизни, но такого… Ущипните меня, друзья мои! В каком мы веке, Карлуша? И богомольцы!

Ночь никак не хотела уходить, долго не светало. Только к одиннадцати прекратился дождь и выглянуло наконец блеклое выморочное солнце. Комната при дневном свете выглядела еще более неприглядно. Но зато дали холодную воду. Сократ, фыркая, уже умывался. Данило возил по несвежей физиономии безопасной бритвой, матерясь сквозь зубы – вода в кране была ледяной. Карл, дожидаясь своей очереди, рассматривал безрадостный пейзаж за окном и думал философски, что можно как угодно издеваться над всякими урюпинсками, но ведь для кого-то это родные места…

Военный совет собрался внизу в кафе. Завтрак состоял из яичницы с капустным салатом, кофе и пряников с облупившейся глазурью. Кофе был хорош тем, что был горяч. Сахар продавался в маленьких синих упаковках с белой надписью «Sugar». Сократ разворачивал уже пятую порцию и аккуратно бросал в стакан рыхлые белые кубики. Карл и Данило молча следили за тем, как он внимательно рассматривал синий плоский прямоугольник в поисках зазубрины, из которой торчал едва заметный кончик, за который нужно было тянуть, как тянул его осторожно и медленно, как вытряхивал два пористых кубика в стакан. Лоб Сократа был нахмурен, на лице застыло мученическое выражение мыслителя, решающего задачу.

– Буфетчица сказала, скорбный дом в соседнем поселке, на самой окраине, – очнулся наконец Данило, переводя взгляд с Сократа на остывшую яичницу в своей тарелке – по утрам у него не было аппетита. – Там полгорода работает. Как я понимаю, тем и живы. Посещения как в пионерлагере – по выходным. У них с этим строго. Предлагаю зайти всем, попросим позвать Алену, – развивал свою мысль Данило. – Скажем родственники, проведать.