Киса де Мура уволила двух фрейлин из своей свиты. Одну за то, что та постоянно жевала жвачку, а вторую за непотребную лексику при дворе. Бедная фрейлина при встрече с королевой только-то и сказала, что «она вся измучилася здеся ее ожидаючи» за что и была тут же уволена.

Как это ни прискорбно, но следует признать, что Бугорландия хоть и была просвещенным королевством, но все же к женщинам тут относились с некоторой предвзятостью. Им (женщинам) издавна (еще согласно указу Гуго Пятого Строптивого) категорически запрещалось пить, курить, и матерно ругаться. И если за мат и курение женщин просто пороли, то наказание за пьянку было намного суровее. Особенно сильно каралось запойное питье. Впадать в запой на несколько дней в Бугорландии имело право исключительно мужское население. И если женщина, по каким-то невообразимым причинам, все же имела наглости напиться до бесчувствия, ей тут же отрубали голову, покуда она не пришла в сознание. И хоть этот жестокий закон был принят в королевстве много веков назад, ни кто его до сих пор не отменил. Правда, в прошлом веке, по настоянию просвещенной общественности, дед Виргеума, Леопольд Тринадцатый, принял поправку к этому закону, согласно которой перед отрубанием головы женщину принудительно лечили от алкоголизма за счет государства.

3.15.2.

Но вернемся непосредственно к нашей охоте. Охотились в Бугорландии обычно пешком. Содержать лошадей в стране, которую и пешком-то обойти не составляло особого труда, было не выгодно, и бугорландцы давно от них отказались. Пару лошадок имела одна лишь королева, для парадных выездов в карете. Но даже ей, пришлось ограничиться только парой лошадей, а не восьмеркой, как она того хотела. С появлением в Бугорландии Али ибн Луры, стало модно охотиться на крупных хищников на слонах. При этом охота хоть и стала более безопасной, но значительно потеряла при этом в зрелищности. Впрочем, бугорландцев это вполне устраивало, они предпочитали не рисковать собой без особой на то надобности.

Епископ, узнав, что охотиться они будут на медведей, сразу же как-то сник. До этого он охотился лишь на мелкую пернатую дичь, да на белок с кроликами. Охотиться же на медведей с их с огромными когтями и клыками, у Епископа не было ни какого желания. Но отказываться при всех было как-то неудобно. Да и Киса де Мура, как настоящая королева, не любила когда ей в чем-либо отказывали. Поэтому Епископ хоть формально и не отказался от участия в охоте, но все мысли его теперь были заняты тем, как бы потактичнее избежать предстоящего мероприятия.

Тем временем всем охотникам выдали по мушкету, заряженному вместо пуль шприцами со снотворным. Это был тоже древний местный обычай, связанный с тем, что медведь в Бугорландии был всего один. Двум медведям в такой маленькой стране было попросту не ужиться. Поэтому медведя на охоте не убивали, а лишь усыпляли на время сильнодействующим снотворным. После чего все охотники вдоволь нафотографировавшись с поверженным медведем, отпускали животное на волю. Таким образом, все оставались довольны и охотники, у которых от охоты помимо адреналина в крови оставались еще и фотографии на память, и уж тем более медведь, у которого оставалась его шкура, причем целой и почти невредимой.

Гран-Градус от мушкета отказался, решив на этой охоте опробовать свое личное специфическое оружие – арбалет. Поэтому шприц со снотворным он засунул не в ствол мушкета, как это сделали все другие охотники, а привязал его к наконечнику стрелы.

Согласно правилам бугорландской охоты, каждый из охотников мог сделать на охоте только один выстрел. Этот обычай ввел еще Сигизмунд Молчаливый, который больше всего на свете любил тишину и покой. Его очень нервировали всякие громкие звуки, особенно ружейные выстрелы. При его царствовании ни один даже самый закоренелый преступник не был расстрелян, – всех до единого либо повесили, либо утопили. Но даже Сигизмунд Молчаливый был не в состоянии запретить бугорландцам охотится. Поэтому, дело ограничилось указом, согласно которому на охоте любой охотник мог сделать только один выстрел. Второй выстрел считался браконьерским, и наказывался большим штрафом. Третий выстрел классифицировался как провокация, и наказывался длительным сроком заключения. Ну, а уж четвертый и все последующие выстрелы рассматривались вообще, как диверсия и подрыв национальной безопасности и карались смертной казнью, опять же через повешение.

А если учесть еще, что бугорландцы были народом крайне прижимистым и бережливым, и тратиться на патроны они не любили, то нет ни чего удивительного в том, что эта традиция надолго прижилась в стране.

Тем временем глашатые протрубили в рога, приглашая всех желающих присоединиться к охоте. Это была еще одна старая Бугорландская охотничья традиция – приглашать всех желающих совместно поохотится. Т.к. диких зверей в Бугорландии было совсем мало, то и охотились на них редко, зато всем миром. Так уж повелось издревне. Еще Педро Первый – Конопатый издал специальный указ, согласно которому каждый желающий мог участвовать в охоте наравне со знатью. Такой указ он издал после того, как его дедушку Педро Третьего Длинноволосого растерзал дикий вепрь на глазах у многочисленной охраны. А те, не могли ни чего поделать, поскольку охранникам в те времена строго-настрого запрещалось принимать участие в охоте. Охота в те времена была занятием только для избранных.

Сейчас же, не смотря на разрешение и даже официальное приглашение, желающих присоединится к травле медведя больше не оказалось. Были только желающие отсоединится от охоты, точнее был только один такой желающий – Епископ. Но он еще не придумал, как бы получше провернуть это дело, не поднимая большого шума.

И вот охота началась. Собаки быстро подняли зверя, благо на протяжении многих веков у местных медведей была одна берлога, передаваемая по наследству. И все в Бугорландии хорошо знали, в том числе и собаки, где эта берлога находится. Так вот, собаки подняли бедолагу медведя, и погнали его в чащу леса. Охотники помчались вслед за ними. Однако черепаха в виду своей тихоходности стала потихоньку все больше и больше отставать от основной группы охотников.

И, как только последний охотник скрылся из виду, Епископ тут же приказал Вове прекратить заниматься всякой ерундой (в смысле – преследовать бедного медведя) и немедленно заняться своими прямыми обязанностями, т.е. прямиком двигаться в тюрьму. Якобы для выполнения своей главной миссии – ревизии, но злые языки (в частности все того же Факса) утверждали потом, что Епископ направился туда только потому, что там были самые высокие и крепкие стены во всей Бугорландии.

Остальные охотники, в азарте погони, попросту не заметили отсутствия